Онегина по местам, вызывающим у него не личные, а исторические воспоминания. Этим, вероятно, раскрывается и общий замысел «Путешествия»: сопоставление героического прошлого России и ее жалкого настоящего.

Печатный текст «Путешествия» начинается с неполной строфы, посвященной Нижнему Новгороду. В рукописном варианте ей предшествовали четыре строфы, которые затем в несколько измененном виде вошли в восьмую главу как X, XI, XII строфы (одна была сокращена). Далее шел текст:

<5>

Наскуча или слыть Мельмотом

Иль маской щеголять иной

Проснулся раз он патриотом

Дождливой, скучною порой

Россия, господа, мгновенно

Ему понравилась отменно

И решено. Уж он влюблен

Уж Русью только бредит он

Уж он Европу ненавидит

С ее политикой сухой,

С ее развратной суетой

Онегин едет; он увидит

Святую Русь: ее поля,

Пустыни, грады и моря

<6>

Он собрался и слава богу

Июля 3 числа

Коляска легкая в дорогу

Его по почте понесла.

Среди равнины полудикой

Он видит Новгород-великой

Смирились площади — средь них

Мятежный колокол утих,

Не бродят тени великанов:

Завоеватель скандинав,

Законодатель Ярослав

С четою грозных Иоанов

И вкруг поникнувших церквей

Кипит народ минувших дней

<7>

Тоска, тоска! спешит Евгений

Скорее далее: теперь

Мелькают мельком будто тени

Пред ним Валдай, Торжок и Тверь

Тут у привязчивых крестьянок

Берет 3 связки он баранок

Здесь покупает туфли — там

По гордым Волжским берегам

Он скачет сонный — Кони мчатся

То по горам, то вдоль реки

Мелькают версты, ямщики

Поют, и свищут, и бранятся

Пыль вьется — Вот Евгений мой

В Москве проснулся на Тверской

<8>

Москва Онегина встречает

Своей спесивой суетой

Своими девами прельщает

Стерляжей подчует ухой

В палате Анг<лийского> Клоба

(Народных заседаний проба)

Безмолвно в думу погружен

О кашах пренья слышит он

Замечен он. Об нем толкует

Разноречивая Молва

Им занимается Москва

Его шпионом именует

Слогает в честь его стихи

И производит в женихи

(VI, 496–497).

Поверхностный характер скороспелого патриотизма Онегина в черновиках был подчеркнут резче: «Проснулся раз он Патриотом В Hotel de Londres что в Морской» (VI, 476) и «Июля 3 числа Коляска венская в дорогу Его по почте понесла» (VI, 476). Сочетание патриотизма с Hotel de Londres и венской коляской (ср.: «Изделье легкое Европы» — VII, XXXIV, 12) производило бы слишком прямолинейный комический эффект, и автор смягчил иронию.

Hotel de Londres (Лондонская гостиница) — находился на углу Невского и Малой Морской (ныне ул. Гоголя).

Предположения о том, что патриотические настроения Онегина — реакция на предшествовавшее путешествие по Западной Европе и, следовательно, европейская поездка должна была предшествовать путешествию по России (изложение подобного взгляда и возможных возражений см.: Набоков, 3, 255–259), малоубедительны.

В описании пути Онегина из Петербурга в Москву сказались личные впечатления П от поездки весной 1829 г. Стих «Его шпионом именует» объясняется сплетней, распространенной о Пушкине в это время его приятелем А. П. Полторацким. В черновом письме Вяземскому П жаловался, что Полторацкий «сбол<тнул> в Твери <?>, что я шпион, получаю за то 2500 в месяц <?> (которые очень бы мне пригодились благодаря крепсу) и ко мне уже являются трою<ро>дные братцы за местами <?> и за милостями <?> царскими <?> — XIV, 266 (шпион, в употреблении той поры, — полицейский агент, доносчик; крепс — карточная игра).

Путешествие Онегина между Петербургом и Крымом длилось более двух лет (см.: с. 22–23). Тем более заметны лаконичность пушкинского описания и полное отсутствие пейзажных зарисовок или сюжетных подробностей. Географические названия «мелькают мельком». Путешествие из Петербурга в Москву умещается в две строфы. Одна из них посвящена Новгороду-Великому. «Новгородская строфа» является ключевой для всего «Путешествия»: в ней и задано противопоставление героического прошлого и ничтожного настоящего. З а в о е в а т е л ь с к а н д и н а в — легендарный варяжский князь Рюрик, один из трех братьев варягов, прибывших на Русь (879 г.). Назвав Рюрика завоевателем, П присоединился к мнению о насильственном «признании варягов». Вопрос этот имел длительную историю. Карамзин решительно высказался в пользу добровольности призвания варягов: Новгородцы «лобызали ноги» Рюрика, «который примирил внутренние раздоры <…>, проклинали гибельную вольность и благословляли спасительную власть единого» (Карамзин, 1, 683); «Скандинавия <…> дала нашему отечеству первых Государей, добровольно принятых Славянскими и Чудскими племенами, обитавшими на берегах Ильмена, Бела-озера и реки Великой» (Карамзин H. M. Записка о древней и новой России. СПб., 1914, с. 1–2). В противоположность ему декабристы утверждали насильственный характер этого акта: «Сказку о добровольном подданстве многие поддерживают и в наше время для выгод правительства…» (Лунин М. С. Соч. и письма. Пб., 1923, с. 78–79). Вопрос этот привлекал широкое внимание декабристов. Он вызывал в памяти образ Вадима, имевший обширную литературную традицию от Княжнина до Рылеева. П в Кишиневе работал над поэмой «Вадим», посвященной восстанию новгородцев против Рюрика, а публикация отрывков из этой поэмы в альманахе «Памятник отечественных муз на 1827 г.» (СПб., 1827) явилась, возможно, замаскированным откликом на 14 декабря (VI, 477). З а к о н о д а т е л ь Я р о с л а в — Ярослав I Владимирович (978-1054). Политическая биография его была тесно связана с Новгородом, куда его «посадил» его отец Владимир. Ярослав отказался посылать в Киев дань и, хотя имел с новгородцами кровавые столкновения, в дальнейшем с их помощью победил брата Святополка и в благодарность вернул Новгороду его прежние вольности. «Законодателем» он назван, т. к. ему приписывалось создание «Русской правды». С ч е т о ю г р о з н ы х И о а н о в — Иоанн III Васильевич (1440–1505), великий князь Всея Руси, в 1471 г. в битве на Шелони разбил новгородцев и заставил Новгород подписать мир, который положил начало ликвидации независимости Новгорода; Иоанн IV Васильевич («Грозный») (1530–1584) царь Всея Руси, в 1570 г. учинил страшный погром Новгорода, перебив значительную часть жителей.

«Московская строфа» первоначально также резко противопоставляла настоящее прошедшему.

На фоне исторических воспоминаний резко выступали «о кашах прения» в Английском клубе.

VI, 198 — Макарьев… — Ежегодная нижегородская ярмарка, которая