будет эффективна в течение года». Впрочем, употребляют и хлороформ. Потом, описанная и упакованная, она ждет продолжения своей посмертной жизни на энтомологическом матрасике (Наталью Александровну потрясла прелесть специальной терминологии).

И вот наступает черёд эксикатора (или просто кастрюли) для размачивания бабочек.

Бабочку-бабушку расправляют, и в грудь её беззвучно входит одна из тех специальных булавок, что имеют номера от нуля до шести — шестой для самых крупных. Устланный сухим торфом желобок посередине расправилки из мягкого дерева принимает в себя тельце бабочки. Надгробная надпись, и братская могила за стеклом. Смерть повсюду, повсюду и жизнь. И человек в полном расцвете жизненных сил, не ругаясь на полиграфию, может с лупой рассматривать усики и крылья совок и парусников, морфид и бархатниц, ураний и павлиноглазок. Бабочки утончённы и изысканны. Недаром у греков что бабочка, что душа — одно слово «психе».

— Или ещё восточная мудрость, — сказал Лепидоптерист. — «Когда караван поворачивает обратно, то последний верблюд становится первым». Особенно это верно в момент поиска дороги.

Потом они запели, и Наталья Александровна отчего-то растрогалась.

Лепидоптерист сидел за роялем и пел, а Пингвин подтягивал, бренча на гитаре.

— Ирония… — кричал он. — В жизни спасает только ирония. С иронией — как с лишним весом. Мы, толстяки — замечательный народ, и, между тем, нет более тяжёлых в общении людей, которые, изнемогая, борются с ожирением. Как написал тот повесившийся цирюльник в предсмертной записке: «Всех не переброешь». Это вообще восточная традиция. Мне вот китайцы всё время говорили — главное в жизни не потеть. У них такая идея, что надо всё делать медленно, а если потеешь, значит, делаешь что-то неправильно, слишком быстро. Ещё в Китае говорят, если ты худой, то начальником тебе не быть. Даже в нэцках полнота показывалась как добро и богатство. С ленью вместе. Но поэтому именно мы, люди-пингвины, лучше всех понимаем в игрушках и сюрпризах…

Пингвин и сам напоминал сейчас упругую детскую игрушку.

В этот момент Наталья Александровна вспомнила модного китайского массажиста. Китаец делал массаж лица, но в этом была одна беда. После нескольких сеансов массажа лица всех клиентов становились скуластыми и косоглазыми.

Так и Пингвин — он был удивительно пластичен.

Это хотелось тоже записать в ежедневник, но он остался дома.

Лепидоптерист рвался к ней в гости, но Наталья Александровна решила, что нужно повременить пару дней или даже неделю.

Так говорил ежедневник.

А в нём, кстати, всё чаще стали попадаться чужие записи. Ну, там сложилась страничка криво, или слиплась — и вот могущественная рука безвременья промахнулась и стёрла — стакан, пингвина, беззащитное воспоминание о глупой ссоре. Новые записи были тоскливы и печальны, но всё так же перемежались цифрами.

Наталья Александровна представляла, как накануне Нового года зазвонит телефон, и бодрый Пингвин повезёт её на праздник, покатится странным шаром, колобком по лестнице от подъезда. Повезёт её на старую дачу, уже обвешанную новогодней иллюминацией. Кинется к ней Лепидоптерист, взмахнув руками, как бабочкиными крыльями.

А поутру она оставит его спящим и зайдёт в кабинет, увешанный рамками с бабочками, будто картинами — от пола до потолка.

Но ловец бабочек появился сам, без товарища.

Он возник на пороге её жилища, вернее, на экране домофона, что висел у её двери.

Нужно было посоветоваться с ежедневником, но времени не было.

Она открыла дверь.

После всего того, что она ожидала, смятых простыней и безопасного удовольствия, она вышла в душ.

Вернувшись обратно, она застала Лепидоптериста уже одетым.

Он держал в руках её ежедневник.

Наталья Александровна хотела рассказать историю этой книги, но не успела.

Лепидоптерист засунул ежедневник под мышку и пошёл к двери.

Она не могла открыть рот, но он всё же обернулся и ответил на немой вопрос:

— Это не твоя вещь, не твоя. Нехорошо держать у себя чужие вещи.

Дверь хлопнула, а она так и стояла, завернувшись в огромное полотенце.

И тут в дверь постучали.

Не позвонили, а именно постучали.

Наталья Александровна сделала шаг вперёд — верно, это было помрачение рассудка, и он вернулся, это была шутка, всего лишь шутка.

Но на экране были три мужские фигуры в угрюмых похоронных костюмах. Она узнала их — то были товарищи её прокурорского друга.

И они снова постучали.

Переходя в тональности от вкрадчивого стука до требовательного.

27 мая 2022

С минимальными потерями личного состава (День пограничника. 28 мая)

Лампочка на потолке подпрыгнула, моргнула, и он сразу понял, что началось. Один раз уже так было — лет десять назад, когда он только начал служить в этих краях. Тогда их сильно тряхнуло — землетрясение разрушило несколько городов и повернуло в сторону реку. Но теперь это было не землетрясение, теперь это была их персональная беда.

Лампочка мотнулась на длинном шнуре и погасла. И тогда капитан понял, что попали в домик с генератором. Линия, что вела из Посёлка, уже неделю висела мёртвыми проводами — в общем, сразу стало понятно, чего ждать.

Вернее, он ждал этого последние года три.

Бойцы были давно натренированы и быстро заняли место в траншеях на склонах холма. «Мы будем драться и ждать, — подумал капитан. — Я знаю начальника отряда, он совершенно отмороженный, но их в обиду не даст. Он будет идти напролом, главное, чтобы не промедлили мотострелки».

А вот мотострелки были осторожны, и ему казалось, что они наверняка будут медлить, они застряли в политической паутине, в тонких договорённостях между местными князьями, в национальных проблемах, в ценности зыбкого перемирия сторон, в сложностях взаимодействия с армией республики, которой были формально приданы. Мотострелки всё будут проверять и перепроверять, пока по нему, капитану, будут молотить реактивными снарядами.

Самое обидное было в том, что жители Посёлка не предупредили его. Люди с той стороны не могли прийти к ним, форсировав реку перед заставой. Они накапливались в Посёлке, и это было ясно как день.

Капитан много раз приезжал в Посёлок, чтобы специально говорить с главными людьми.

Маленькому суетливому человеку, по виду вовсе не кулябцу, он просто подарил телевизор и тем закончил общение с гражданской властью. А вот с шейхом мазара он проводил долгие часы, сидя на ковре в тени мавзолея.

Отец шейха мазара был похоронен тут же, в нескольких метрах от края пыльного ковра, и дед его был похоронен там же, и отец деда лежал под соседней плитой. Время там, у могильных плит, остановилось, и скоро капитан понял, что шейх мазара воспринимал могильные плиты