здесь двадцать лет назад Шери Гиттинс припарковала старый фермерский грузовик и понесла Дайю к морю.

Соленый ветерок жалил усталые глаза Страйка, когда он, облокотившись на перила, смотрел вниз, на пляж. Несмотря на плохую погоду, по песку, усыпанному округлыми кремнями, подобными тем, что украшали старые городские стены, все еще ходили люди. Несколько чаек, устроившихся на ночлег, появились между изъеденными морем камнями, похожими на большие утесы. Страйк не видел ни водорослей, ни ракушек, не было развевающихся флагов опасности; море выглядело довольно спокойным, и его соленый запах вкупе со знакомым звуком ритмичного набега и отступления волн усиливали подспудную меланхолию, которую он изо всех сил старался подавить.

Сосредоточься.

Здесь с разницей в семь лет утонули два человека, связанные с Джонатаном Уэйсом. Что сказала рыдающая Шери Леонарду Хитону? Я могла бы это остановить. — Не “я могла остановить ее”, а “я могла остановить это”. Что это было? Заговор, как написал Кевин Пирбрайт на стене своей спальни? И если да, то чей?

От внимания Страйка не ускользнуло, что, хотя трое свидетелей видели, как Шери и Дайю отъезжали от фермы Чепмена, а еще один видел, Как Шери несла Дайю на руках до пляжа, свидетелей того, что произошло после того, как они добрались до моря, не было вообще. Ни Хитоны, ни пробегавший мимо них бегун (который не фигурировал в прессе) не могли ничего сказать по этому поводу. В тот критический отрезок времени, когда Дайю исчезла навсегда, мир располагал только неподтвержденными словами Шери Гиттинс и мифами, которые были созданы вокруг Утонувшего Пророка.

Когда они добрались до пляжа, была еще ночь, подумал Страйк, глядя вниз на изрытый кремнями берег. Может быть, Шери встречалась здесь с кем-то тайно, по договоренности? Она была очень сильной пловчихой: может быть, это было частью плана? Может быть, Шери погрузилась в черную воду с Дайю, держась за плечи, чтобы отнести Дайю к лодке, пришвартованной у берега, где ее кто-то ждал? Этот человек забрал Дайю, возможно, убил ее и похоронил в другом месте, оставив Шери плыть обратно к берегу и разыгрывать трагедию случайного утопления? А может быть, Дайю еще жива и живет под другим именем? Ведь некоторые похищенные дети не погибали, а оставались в плену или воспитывались в семьях, не связанных с ними кровными узами.

Или, возможно, Шери понесла Дайю на пляж, потому что ребенок был под кайфом во время путешествия? Она должна была быть жива и бодра, когда покидала ферму Чепмена, учитывая, что она помахала рукой людям, наблюдавшим за проезжавшим мимо фургоном. Могла ли Шери дать Дайю в пути напиток с наркотиками (“Была ночь, когда всем детям дали напитки, вкоторые, как я теперь думаю, было что-то подмешано”, — писал Кевин Пирбрайт), и Дайю утонула не потому, что по неосторожности зашла на большую глубину, а потому, что была почти без сознания, пока Шери удерживала ее под водой? В таком случае плавательные способности Шери потребовались для того, чтобы затащить тело на глубину, в надежде, что оно навсегда исчезнет, и никто не сможет провести вскрытие?

Или же истина лежала между этими двумя теориями? Тело перетащили на лодку, где его привязали к грузам, и выбросили на берег, где береговая охрана и не подумала бы его искать, потому что приливы должны были унести Дайю в совершенно другом направлении? Однако если бы лодка была пришвартована у темного берега, ей бы исключительно повезло, если бы она не попала в поле зрения береговой охраны: временные рамки были слишком малы для того, чтобы любое другое судно, кроме большого и мощного, успело вовремя покинуть этот район, и в этом случае Хитоны наверняка услышали бы звук мотора в тишине рассвета.

Конечно, существовала еще одна возможность: это случай двух подлинных несчастных случаев, произошедших в одном и том же месте с разницей в семь лет.

Подходило это холодное море к Кромеру, как бегущая могила…

Страйк уставился на безмерную массу воды, гадая, было ли то, что осталось от Дайю, где-то там, возможно, ее кости давно обглоданы дочиста, запутались в порванной рыболовной сети, ее череп мягко перекатывался по морскому дну, когда волны накатывались далеко наверху. В этом случае “я могла бы остановить это” означало “Я могла бы остановить ее требование поехать на море” или “Я могла бы перестать делать все, что она мне говорила”.

Брось это.

Ладно, спорил он сам с собой, но где доказательства, что это не совпадение?

Общий знаменатель. Джонатан Уэйс.

Это не доказательство. Это часть совпадения.

В конце концов, если Уэйс планировал убийство падчерицы, чтобы заполучить четверть миллиона фунтов, которые Дайю стоила мертвой, зачем было поручать Шери отвезти ее именно на то место, где погибла его первая жена?

Потому что что убийцы — существа привычные? Потому что, успешно убив однажды, они и впредь придерживаются того же способа действий? Может быть, Уэйс планировал наглый двойной блеф перед полицией? Если бы я собирался утопить ее, зачем бы я это делал здесь? Мог ли Уэйс быть настолько высокомерен, чтобы подумать, что он может очаровать всех и заставить поверить, что все это было ужасным поворотом судьбы?

Вот только с этой теорией тоже была проблема: смерть первой миссис Уэйс действительно была несчастным случаем. Свидетельство Джорджа подтвердило показания Эбигейл: Уэйс не был в воде, когда тонула его жена, и сделал все возможное, чтобы спасти ее. Разве что… Наблюдая за тем, как волны разбиваются о кремни внизу, Страйк задумался, можно ли вызвать у кого-нибудь эпилептический припадок. Он достал из кармана записную книжку и записал в нее напоминание о необходимости разобраться в этом вопросе. Затем он снова посмотрел на море, откладывая момент, когда ему снова придется идти, и думая о Шери Гиттинс.

Девушка, которая несколько лет спустя так глупо довела своего вороватого парня, вооруженного ножом, до аптеки при свете дня, и которая была достаточно болтлива, чтобы сказать Леонарду Хитону “Я могла бы это остановить” возле здания суда, не была вдохновительницей. Нет, если исчезновение Дайю и было спланировано, Страйк был уверен, что Шери была скорее инструментом, чем архитектором заговора.

В животе у него громко заурчало. Он устал, проголодался, и его нога все еще болела. Меньше всего ему хотелось возвращаться в Лондон этим вечером. Неохотно отвернувшись от моря, он пошел обратно по своим следам и, свернув на Гарден-стрит, заметил огромный и довольно уродливый отель из красного кирпича, выходящий фасадом на пирс. Соблазн зарегистрироваться усилился при виде паба “Кингз Хед”