В принципе, каждому подходящему для этой цели коммунисту придавалась группа беспартийных, по большей части из членов бригады, где тот работал. Он отвечал за эту группу, обязан был ее «обучать», «прорабатывать», воспитывать, следить за тем чтобы она выполняла план, посещала занятия политучебы и закончила курсы техминимума. Ему вменялось в обязанность заботиться и об условиях жизни своих рабочих.

Если бригады проявляли строптивость или в течение долгого времени не выказывали признаков выполнения плана, руководители стройки и партсекретари прибегали к реорганизации. Прежде всего, если в бригадах обнаруживались единомышленники или родственники, которые устраивали совместные попойки, плохо работали, не участвовали в социалистическом соревновании и покрывали друг друга, то такие бригады распускали, рабочих увольняли и формировали новые с приписанными к ним коммунистами и комсомольцами. На ключевых участках, где возникали проблемы вследствие плохой работы или небрежного обращения с машинами, персонал целиком меняли на комсомольцев и коммунистов.

Если не намечалось благоприятных перспектив перевоспитания, находили обходной путь, собирая всех, «не придерживавшихся правильных взглядов» и мешавших своим бригадам выполнять план, в отдельные бригады и назначая часто одного из них бригадиром. Таким бригадам поручали тяжелые вспомогательные работы, они становились мишенью для насмешек остальных рабочих. Состав их постоянно сокращался, так как рабочих или увольняли за различные проступки, или они сами уходили со стройки.

Комсомольцы и коммунисты действовали также собственным примером. Образцовые комсомольские бригады должны были показать остальным рабочим, как правильно работать. Время от времени с этой целью устраивались настоящие показательные соревнования между комсомольскими бригадами, обставляемые и отмечаемые «митингами» в акционистском духе. Излюбленным поводом для организации таких инсценировок являлась проходка последних метров, разделяющих две штольни. Пример комсомольцев не ограничивался, впрочем, проведением показательных соревнований. Начальник 2-й дистанции придавал большое значение личному примеру. Рабочих следовало увлечь примером комсомольцев, задающих темп работы в их бригаде и не желающих отставать от других бригад:

«У нас было два вида рабочих, сезонники-строители, с одной стороны, и комсомольцы, ударники, с другой. Комсомольские бригады показывали, как надо драться за выполнение работ, и получалось своего рода соревнование между этими бригадами. Была у нас бригада землекопов Хазина, комсомольская московская бригада, и Еремина — бригада природных землекопов. И вот ереминская бригада все время бурила, копала, решив не давать Красное знамя комсомольцам. Эта борьба двух бригад дала очень хорошие результаты. Таким образом, мы имели все время соревнование московских комсомольских бригад и вербованных. Если какая-либо бригада была слабой, ненадежной, мы вливали туда несколько партийцев. И бригада начинала хорошо работать».

Дополнительным стимулом служили веденные в 1934 г. знаки отличия — вручаемый лучшим метростроевцам «значок Кагановича» и переходящее Красное знамя. Борьба за обладание Красным знаменем велась на двух уровнях: внутри шахт и дистанций, а также между ними. С помощью этих символов партийные функционеры подогревали социалистическое соревнование. К тому же типу принадлежали методы повышения темпа с помощью принятия «встречного плана смены». Члены партии и комсомольцы повышали установленные плановые нормы смены, в которой они работали:

«Нам давали задания на каждый месяц и на каждый день в отдельности, что мы перед началом работы всегда обсуждали и выдвигали сменно-встречный. Чтобы осуществлять сменно-встречный на деле, нам приходилось делать правильную расстановку сил по способностям каждого. У нас был свой лозунг: “Не выполнил задания — не уходи из котлована”, и мы благодаря этому добились ежедневного выполнения своего задания. Мы заключали договора с другими звеньями и принимали на себя индивидуальные обязательства. Каждый товарищ брал на себя обязательства, и каждый месяц мы проверяли, как данный товарищ выполняет свои обязательства. Этим из месяца в месяц мы стали повышать свою производительность труда. Когда мы приходили на работу, то сначала смотрели доску показателей, всегда обращали внимание, сколько сделало то или другое звено, и брали обязательство, чтобы перекрыть в своей работе то, что сделало предыдущее звено».

Некоторых рабочих и техников, которыми были недовольны из-за плохих показателей в работе, могли стимулировать возложением на них ответственности. Злостного хулигана и лодыря назначили начальником бригады электриков, поскольку тот был хорошим монтером, рассказывал секретарь комсомольской организации механических мастерских на шахте № 17. «Человек почувствовал, что на него возложили громадную ответственность, что он отвечает за бригаду и притом за самую худшую бригаду. Но через неделю мы видим совершенно другие результаты в этой бригаде. Этот испорченный тип показал такие результаты работы, которых до этого никто из нас не видел».

Действенность мероприятий по повышению дисциплины, темпов, производительности и качества труда в значительной мере зависела от эффективности контроля за их исполнением. За первые два года строительства контроль был явно недостаточен. Прежде всего, ночные смены в отсутствие начальника шахты были фактически предоставлены сами себе. В ноябре 1933 г. ввели должность «дежурного инженера», который исполнял функции начальника шахты на время его отсутствия и был уполномочен принимать решения.

В течение 1934 г. партийной и комсомольской организации Метростроя удалось создать многоступенчатую систему контроля. Это был не просто контроль со стороны членов партии и комсомола над остальными рабочими, а неформальный обоюдный контроль рабочих в бригадах и группах. Неформальному контролю отдавали предпочтение, так как он легче позволял организовывать официально запрещенные сверхурочные работы и дополнительные смены: «Это было обычное явление. Если нам даже запрещали работать вторые смены, то бригадиры так организовывали работу своих бригад и так ставили вопрос об ответственности каждого работающего, что никем в нарядах то, что он работает, не проводилось, но каждый член звена вел учет в своем звене, так что каждый старался отработать вторую смену, чтобы никто не оставался в долгу у звена».

Распространенным методом повышения качества являлась проверка произведенной работы следующей сменой или взаимная проверка двух строительных объектов. Дополнительно в горячих точках выставлялись посты «легкой кавалерии», которые следили, например, за тем, чтобы цемент был складирован сухим, песок просеян, а бетон замешивался по инструкции. «Легкая кавалерия» помимо того устраивала неожиданные ночные «рейды». На следующее утро появлялись листовки или номера многотиражек, где можно было прочесть, кого «кавалеристы» застали спящим на рабочем месте, или как без пропуска им удалось проникнуть на склад материальных ценностей и беспрепятственно вывезти грузовик со строительными материалами. Результатами таких «рейдов» становились по большей части увольнения и возбуждение уголовных дел прокуратурой.

В остальном главными задачами комсомольцев и коммунистов являлись постоянный контроль за работой и настроениями: в своей бригаде, обнаружение «чуждых элементов» и доклад о них по инстанции. Если у них появлялось опасение, что в ряды метростроевцев прокрались «кулаки», секретари парторганизаций запрашивали в сельсоветах справки о происхождении подозреваемых рабочих, после чего созывали собрание и с позором изгоняли «разоблаченных».