жестяные трубы печей-буржуек дымившихся ровными клубами дыма, поднимающегося вертикальным столбом к небосводу.

Зэки лопатами и волокушами разгребали проходы между бараками, расчищали дороги и площадь перед администрацией, сбрасывали снег с крыш и отгребали его от стен построек, освобождая дворы, окна и подходы к складам, лесопилке и ветке железной дороги, на которой уже пыхтел паровоз, ожидая расчищенного пути к станции.

Убранный снег складировали в кучи на всех свободных местах и эти кучи, как курганы возвышались среди бараков, придавая лагерю вид какого-то неземного поселения.

Ивана Петровича и всю фалангу, после расчистки у барака послали на уборку снега вдоль колючей проволоки внутри территории. Такие же группы зэков пробивали траншеи между рядами колючей проволоки и с внешней стороны. Просто отбросить снег было недостаточно, поскольку возвышавшиеся сугробы закрывали периметр от глаз охраны, расположившейся на нескольких вышках вдоль колючки. Поэтому снег от ограждения оттаскивали вагонетками внутрь лагеря, где его сгребали в кучи, для последующего вывоза за пределы лагеря. Но это была забота будущих дней, для зэков занятых на лагерных работах.

Иван Петрович совковой лопатой нарезал пласты снега, сбитого метелью в плотную массу и затем, аккуратно поддевая большой ком снега снизу, перебрасывал его на дорогу, с которой ватаги зэков самодельными волокушами счищали снега вглубь лагеря.

Морозило не более десяти градусов, работа на свежем воздухе после недельного безделья в бараке, бодрила тело и Иван Петрович, позабыв о больной ноге всё кидал и кидал снег, пока острая боль в коленке от неосторожного движения не вернула его к осмотрительности.

Другие зэки тоже с энтузиазмом боролись со снегом, как – будто освобождали свой родной дом. Некоторые даже скинули телогрейки, чтобы было сподручнее орудовать лопатами, благо зимнее солнце, здесь на юге уже ощутимо прогревало при безветрии, установившемся после метели.

Отобедав, лагерная борьба со снегом продолжилась. До наступления полной темноты снежные оковы были ликвидированы и 6-я фаланга возвратилась в барак, чтобы завтра продолжить свою работу уже на обустройстве вторых путей Транссиба.

Для этого освобождалась от леса площадка у разъезда «Озерная падь» и на свободном месте было задумано поставить несколько бараков для зэков и лагерной обслуги – как бы небольшое отделение БамЛага именно по строительству вторых путей.

Утром следующего дня паровоз доставил вагоны с зэками на разъезд, где всё было занесено метровым слоем снега. Как накануне в лагере, работа началась с уборки снега на рабочей площадке и расчистки путей основной магистрали. Паровоз – снегоочиститель прошел здесь несколько раз во время пурги и вчера, расчистив полотно железной дороги, но на откосах за пределами колеи местами высились сугробы чуть не по окна проходивших пассажирских поездов, и этот снег требовалось срочно убрать, чем колонна и занималась этот и следующие два дня.

Иван Петрович, которому вынужденный недельный отдых пришелся весьма кстати, полностью оправился от осенних недомоганий и работал наравне со всеми, заменяя недостаток сил смекалкой. Взяв в лагере на лесопилке несколько досок, он вместе с Мироновым смастерил из них самодельный клин, который за веревку тащили несколько зэков, а сам Иван Петрович стоял внутри клина на поперечной доске – распорке. После протаскивания клина за ним оставалась двухметровая полоса земли, очищенная от снега. Эта самоделка пригодилась и позже, когда начали валить деревья на просеке и стаскивать их на площадку, где собирались строит лагерь.

Иван Петрович к тому времени пристроился обрубщиком сучьев, что легче, чем пилить деревья, и не надо было наклоняться и бередить больную ногу. Очищенные от веток хлысты, стаскивались на веревках по очищенным клином дорожкам, к месту строительства бараков.

Там другие зэки, знакомые с плотницким делом, уже разметили площадки и начали ставить на них срубы без всякого фундамента прямо на землю, ибо вбить столбы под фундамент было невозможно в промерзшую землю. Нижние венцы срубов делались из лиственницы, которая не поддается гниению и может долгие годы лежать в сырой земле, а выше бараки рубились из мягких и податливых топору сосновых и еловых стволов.

– Ничего, – говорил прораб, – когда весной земля оттает, нижние бревна немного уйдут в землю, внутри мы подсыплем земли, чтобы вода не стояла, настелем полы, и новое жилье для зэков будет не хуже прежнего.

Иван Петрович чувствовал себя хорошо, не забывая по утрам выпить ложку рыбьего жира в санчасти, и писал ободрительные письма жене Ане, торопя её со сбором документов на колонизацию, рассчитывая к лету покинуть лагерь, и стать колонистом, где-нибудь в этих краях, где природа причудливо перемешала юг и север, холод и тепло.

Через месяц снова налетел циклон с юга и опять зэки сидели по баракам из-за непогоды, прислушиваясь к завываниям ветров и благодаря непогоду за предоставленные ею дни отдыха.

Котёнок подрос и уже нахально ходил по всему бараку, выпрашивая еду требовательным мяуканьем, однако ночевать возвращался на подушку к Ивану Петровичу, тщательно пристраиваясь сбоку у головы, тяжко вздыхая, как – будто делая одолжение, и вздрагивая от шороха мышей снующих под полом барака. Иногда, в непогоду, когда у Ивана Петровича начинала ломить и ныть раненая нога, котёнок устраивался у коленки, согревая своим теплом ногу и снимая боли.

– Видишь, Миронов, – говорил тогда Иван Петрович соседу, даже кошка – тварь божья, чувствует человеческую боль, а твои большевики заставляют всех надрываться за свою призрачную погоню к светлому будущему. В их представлении светлое будущее это обилие машин и еды, а что творится на душе у людей, их совсем не волнует – иначе не загоняли бы столько народу в лагеря на принудительные работы.

– Зря, ты, Иван Петрович плохо говоришь о большевиках. Смотри, донесёт на тебя кто из стукачей, и заметут в следствие: поди, потом разберись: со злобой ты говорил об этом или по недоразумению. Я в газете «Правда» читал, что товарищ Сталин мечтает так развить страну, чтобы люди работали по 4-5 часов в сутки, у всех было жильё и пищи вдоволь и тогда трудящиеся могли бы учиться, развиваться духовно, осваивать профессии по душе и заниматься тем делом, которое нравится.

Народ верит Сталину и работают люди самоотверженно, чтобы приблизить светлое время и зацепить его хотя бы краешком жизни своей, а если не удастся, то порадоваться за детей, которые будут жить в те времена, о которых сейчас лишь мечтают.

Насчет лагерей ты тоже неправильно говоришь. Официально они называются трудисправлагеря, то есть трудовые исправительные лагеря, где людей исправляют трудом – всех враждебно настроенных к советской власти: дворян, попов, фабрикантов и прочих нетрудовых элементов, ну и таких как мы, по