– Господа, – спросил Райнштайнер, – помните не столь давний случай, который нам показался забавным? «Фульгаты» задержали девицу в маске, влюбленную в разбойника.

Звенящий яростный голосок и маску Эмиль вспомнил сразу. Девочка в своей нелепой попытке спасти подонка-любовника была трогательной и смешной. Она так и убежала, не открыв лица, – один из грустных курьезов тяжелой осени. Маршал хотел рассказать о незадачливой мстительнице Франческе, но замотался и до сих пор не написал. Цветущие дельфиниумы и неистово полыхнувшая страсть, едва не задержавшая армию, – где теперь все это?! Нет, отказываться от своего слова Эмиль не собирался, просто север превратил бордонские ночи в сон. Прекрасный, но такой далекий…

– Я бы не назвал этот случай значительным, – бергер был не из тех, при ком можно витать в облаках и воспоминаниях, – но он из числа запоминающихся. Принять всерьез прозвучавшие угрозы было затруднительно, и тем не менее история получила продолжение. Видимо, ты, Лионель, произвел на девицу куда более сильное впечатление, чем казалось.

– Он это может, – хмыкнул Эмиль. – Особенно после разбойного капитана. Другое дело, что братец предпочитает дам рассудительных.

– Возможно, я в самом деле неспособен оценить бурные чувства, – задумчиво произнес Ли. – Так кем оказалась наша маска?

– Дочерью полковника фок Дахе.

– Единственной? – зачем-то уточнил Эмиль.

– Дочерью – да. Было еще трое сыновей, после Мельникова остался один. Очень неприятная история. Как в свое время отметил Герман, лучше бы капитан Фантэн погиб на Болотном.

– Для девицы и ее семьи – несомненно, – с подобным выражением Ли в детстве изрекал вещи, не шокировавшие разве что мать и Валмона, – однако больше всего пользы негодяй принес, став покойным. Теперь Акона знает, что былые заслуги – не повод прощать нынешние преступления. К зиме об этом будет осведомлена вся Придда.

– А я, – опять не удержался Эмиль, – отнюдь не уверен, что эта тварь не сбежала бы с Болотного, если б могла. Своих приятелей он, во всяком случае, бросил. В Двадцатилетнюю такие красавцы оказывались у Пеллота!

– Фантэн повешен, – напомнил барон, принимая от ординарца суп с мясными клецками. – Сейчас мне, как военному коменданту Аконы, надлежит решить судьбу девицы и ее сообщников, среди которых имеется еще одна женщина. Не дворянка, но это мало что меняет. Подобное преступление даже в мирное время карается смертью, однако в Талиге женщин не казнят.

Я не вижу достойного выхода, и это меня расстраивает. Девица молода, ее родные имеют несомненные заслуги перед отечеством, но вряд ли меньшие имел погибший домоправитель, спасший у Виндблуме знамя и к тому же потерявший на Мельниковом лугу сына и зятя. Казнь пойманных разбойников при сохранении жизни нанимателя произведет неприятное впечатление на горожан, помиловать всех тем более невозможно. Боюсь, мне придется передать решение Проэмперадору.

– Свалите на Франциска, – предложил Эмиль. – Женщин не казнят, это так же очевидно, как то, что не бросают знамен.

– Распространенное заблуждение. – Ли больше не думал об оставшейся на письменном столе карте. – Я тоже так считал, пока не вернулся из Старой Придды. То, с каким тщанием Борн скрывал правду о жене, заставило меня глянуть в кодекс и задать пару вопросов мэтру Инголсу. Франциск подбирал себе в помощники умниц, но закладывался на дураков, оттого его законы очень подробны и не допускают двусмысленных толкований. Слова «не подлежат смертной казни» там отсутствуют. Женщин, независимо от их происхождения, в Талиге не вешают, не колесуют, не казнят мечом, топором и дубиной, не подвергают утоплению и удушению, не сжигают, не забивают камнями, не хоронят и не варят заживо, не разрывают при помощи тяглового скота, не расстреливают из луков и арбалетов, не сажают на кол, не сбрасывают со стен и обрывов, ну и так далее. Марагонец перечислил все известные в его время способы казни, не упомянув при этом яд и кинжал, на что, видимо, имел свой резон, только время на месте не стоит. В нашем случае повесят только мужчин, женщины будут расстреляны из мушкетов. Это кодексу Франциска не противоречит.

– Но в приговор придется внести разъяснение. – Бергер заметно оживился. – Жаль, целью покушения оказалась девица, чье имя упорно связывают с твоим. Это может создать впечатление личной мести, а не торжества закона.

– На какое-то время. Наше дело, чтобы оно оказалось как можно короче. Любые попытки нанести серьезный вред родным и близким тех, кто находится на службе Талига и исполняет приказы регента и проэмперадоров, должны караться смертью. Любые, Ойген, причем немедленно. Исключения либо превратятся в правило, либо повлекут уйму претензий к нам же.

– Это очевидно, – кивнул Райнштайнер. – Я прослежу за тем, чтобы не было проволочки.

– Жаль! – Будет ссора, но молча любоваться на две кувалды в человеческом обличье Эмиль не мог. – Жаль, вы не заставили девочку снять маску, тогда вы меньше думали бы о правилах и исключениях… Первая любовь дорог не разбирает. Мать, когда влюбилась, тоже могла бы убить, ты это от нее сто раз слышал!

– Она и сейчас может, если потребуется. – Этот… Проэмперадор, раздери его кошки, уже решил! – Мы все можем убивать и убиваем, вопрос – как, когда и для чего. Эта девочка собралась отрезать голову другой девочке, а заодно смахнуть в Рассвет пяток человек, просто оказавшихся на пути ее мести.

– Хорошо. – Эмиль оттолкнул тарелку; опрокинулся бокал, спасибо, что пустой. – Ответь только – если бы убийцей отца по-прежнему считался Карл Борн, ты отправил бы влюбленную дурочку под пули?

– Это не изменило бы ровным счетом ничего. Графиня Борн не имеет ни малейшего отношения ни к смерти Катарины, ни к покушению на Винной улице, ни к тому, что сотворили с Жермоном Ариго и его отцом. Там убивали из любви и способствовали убийствам другие дамы. Любой из них достаточно, чтобы сегодня принять нужное решение. Ты тоже ответь. Почему тебя волнует только одна казнь, женщин ведь две? Может быть, у второй тоже детский голосок и взрослая грудь?

– Вторая преступница, – тоном коновала сообщил бергер, – вдова. Последний год она состояла в связи с трактирщиком, повешенным вместе с капитаном Фантэном. Часть награбленного хранилась у нее, и у нее же капитан встречался со своей девицей.

– В таком случае старуха несчастную дурочку и подбила!

– Насколько мне известно, вдова не столь и стара. Она связывала с трактирщиком последнюю надежду обрести семью и была к нему привязана не меньше, чем девица к капитану. – Райнштайнер не мог предотвратить покушение, зато теперь он знал все. – Тем не менее голову Селины Арамона требовала младшая. Доставить подарок Проэмперадору Гизелла фок Дахе намеревалась лично.

– Начиталась всякой ерунды!.. Держу пари, она никогда не видела отрубленных голов и до встречи с этим проходимцем ни о чем таком не думала!

– Мало ли о чем мы не думаем, главное – что мы делаем. Или не делаем. – Ли отодвинул тарелку со студнем, который терпеть не мог. – Если бы год назад тому же Фельсенбургу предсказали, что он пойдет по дриксенским трупам, наш бравый моряк пришиб бы предсказателя на месте. Ойген, раз уж ты тут, ответь, тебя не тревожит юго-запад?