Кашин молча взял приказ и смущенно вышел. Ягубов пожал плечами и стал ходить по кабинету, додумывая ситуацию на ходу. Он похвалил себя за смелость. Ведь редактора нет – Ягубов взял на себя ответственность, хотя Кашин и пытался напомнить, что Макарцев распорядился никаких кадровых вопросов без него не решать. Но тут Игорь Иванович вряд ли возмутится. Теперь у него рыльце в пушку, и придется ему эту пилюлю проглотить. В ЦК Макарцева покрывали. Но если Политбюро получит данные, оргвыводы будут сделаны сразу. Дело не в моей кандидатуре, подумал тут же Ягубов, вовсе не в моей! Дело в партийной принципиальности. Дубчек отстранен, а Игорь Иванович однажды положительно о нем отозвался.

Обдумав этот шаг, Ягубов прошел мимо Анны Семеновны в кабинет Макарцева и по вертушке позвонил Шамаеву, референту Кегельбанова. Степан Трофимович полагал, что Егор Андронович, как только ему доложат о Ягубове, поймет, что по пустякам земляк его тревожить не станет. Шамаев отнесся к Ягубову дружески, но на просьбу о личном приеме попросил изложить суть вопроса. Степан Трофимович объяснил сжато и аргументированно, себя оставляя в стороне. Сослался на мнение партбюро и редколлегии, исполнителем воли которых он, Ягубов, является. Поколебался, не напомнить ли, что Макарцев скрылся от органов в трудное для партии время, но решил, что этот факт пригодится позже. Упомянул лишь сына Макарцева.

– Записал? – спросил, подождав, Ягубов.

– Все записывается, – успокоил Шамаев. – Я доложу.

В приподнятом настроении Степан Трофимович вышел в приемную.

– В ЦК, Леша! – он слегка присвистнул.

Алексей вскочил и побежал впереди Ягубова, раскручивая ключи на брелочке. Когда замредактора садился в машину, мотор уже работал. Двое сотрудников вежливо раскланялись со Степаном Трофимовичем, и он им степенно кивнул, подумав, что настанет время, когда шофер будет открывать перед ним дверцу. Делается это для ранга не ниже завотделом ЦК. Впрочем, вопрос несущественный, дверцу самому открыть нетрудно. В этом ощущается особый демократизм.

Отъезд Ягубова Кашин наблюдал, стоя возле окна. За столом у него сидел Ивлев.

– На чье имя заявление?

– Пиши на Макарцева. Как положено.

Он смотрел на Вячеслава с сочувствием.

– Я ведь тут ни при чем. Сам понимаешь, я исполнитель. Приказали – делаю. По мне бы – работай ты у нас на здоровье хоть до пенсии…

– Да видел я эту газету в гробу, Валентин! – легко бросил Ивлев. – Разве в этом дело?

– Может, и устроишься где…

Не удержавшись, Кашин добавил от себя то, что не должен был говорить. Статья, по которой Ивлев увольнялся, исключала такую возможность. Вячеслав этого не знал и не обратил внимания на последние слова завредакцией.

Вячеслав размашисто накатал заявление, расписался, протянул листок.

– За трудовой книжкой попозже зайдешь, ладно?

В коридоре Ивлев остановился, заколебавшись. Он решил, что уйдет побыстрей, чтобы ни с кем не встречаться, не объяснять, не выслушивать слов сочувствия. Потом подумал, что скажет только Сироткиной. Но тут же убедил себя, что и к Сироткиной лучше не заходить. Она узнает от других, когда его уже не будет. У Якова Марковича тоже лучше не маячить. В результате заглянул он к одному Полищуку.

– Я сматываю удочки, Лев Викторыч. Привет!

– В командировку? А почему я не знаю?

– Видимо, Степан Трофимыч не изволил посоветоваться. Я совсем…

– Что?! Да объясни же членораздельно! Ведь Макарцев запретил…

– Это я слыхал, Лева… И вообще, поосторожней: я с хвостиком.

– Чепуха! У них ничего не выйдет! – Полищук включил селектор.

– Анна Семеновна, Ягубов у себя?

– В ЦК, Лев Викторыч. Будет часа через два…

– Ясно, – он нажал другой рычажок. – Яков Маркыч, не могли бы вы срочно зайти? Спасибо!

– Я ушел, – бодро сказал Ивлев.

– Погоди!

– Знаешь, настроения нет…

– Но мы все переиграем, уверен!

Говорил он это в спину Вячеслава. Тот пожал плечами и быстро пошел к лифту, чтобы не встретиться с Раппопортом.

Стол Полищука был заполнен материалами, подготовленными к 99-й годовщине со дня рождения Ленина. Сегодняшний номер, целиком посвященный этой знаменательной дате, вместил малую толику. Теперь Полищук разбирался: что не устареет до следующей, сотой годовщины, что надо пропускать постепенно, по мере подготовки к юбилею, что вернуть обратно в отделы и освежить новыми фактами, а что за полной непригодностью выбросить. Ответсекретарь сдвинул в сторону неразобранные материалы, вытащил номерной телефонный справочник для служебного пользования и быстро листал его.

Взгляд Полищука уперся в Харданкина, с которым он вместе работал в ЦК комсомола. Тот хотел быстро расти, радовался благам, которые можно получить, но на горло товарищам не наступал. Когда ему предложили перейти в органы, он основательно выяснил условия и согласился. Соединившись, Лев спросил совета. Так и так, умный парень, жаль…

– А мы дураками не занимаемся, – серьезно ответил Харданкин. – Для этого есть милиция.

Спросив фамилию, он обещал навести справку. Просил позвонить дня через три. Вошедшему Таврову Полищук, разведя руки, объяснил, что пытается хоть что-нибудь выяснить.

– Это шутки Ягубова, – сказал Лев. – Он ведь и на меня катит баллон. Макарцев вернется – отменит приказ.

– Шутки бывают разные, – посопев, философски заметил Яков Маркович. – Тут Ягубов вызывает меня и спрашивает: «Почему вы сами придумываете почины? Ведь это искусственно. Почины-то народные! Их надо не сочинять, а брать из жизни». «Это мысль! – говорю я ему. – Увидите – берите!» С тех пор он о починах молчит…

– Дубина! – процедил Полищук.

– Вовсе нет! – возразил Яков Маркович. – Посмотри сегодня первую полосу. Почин рабочих завода «Пламя революции» – сэкономить столько стали, что ее хватит на статую Ленина высотой 25 метров. В действительности сталь пойдет на новые танки, но это уже деталь. Подпись автора статьи, небезызвестного Я.Таврова, Степан Трофимыч вечером вычеркнули и написали Я.Сидоров. «Почему?» – спрашиваю. «Одни и те же фамилии утомляют читателя, – объясняет мне Ягубов. – К тому же фамилия Тавров напоминает о временах, давно осужденных партией и забытых. Возьмите себе, Яков Маркович, новый псевдоним». – «Пожалуйста! Буду подписываться Раппопорт…» – «Неуместный юмор, – говорит. – Подписывайтесь Иванов или Петров – мало ли на свете фамилий?» Я думаю, Лева, это сигнал…

– Сигнал?

– Ну да! Раньше нашего брата печатали, если он подписывался русской фамилией. Сейчас спрашивают: а как его настоящая фамилия? И – не печатают! Так что Ягубов, как я себе понимаю, стрелка барометра. А пружинка…