litbaza книги онлайнФэнтезиНежить - Нил Гейман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 135 136 137 138 139 140 141 142 143 ... 170
Перейти на страницу:

Я Нагнулся, поднял пуговицу и положил ей в кармашек, вместе с другой, более новой и блестящей.

По пути я завернул за угол к туалету и придержал дверь перед моим трупом, когда та начала закрываться. Под ее отражающимся в зеркале внимательным взглядом я умылся и причесался.

Из полотенцедержателя я выдернул несколько бумажных полотенец, намочил их под краном и вытер грязь с пухлых щек и лба моего трупа. Попытался расчесать ее волосы, что оказалось безнадежной затеей, поэтому я засунул расческу обратно в карман и вручную вытащил наиболее заметные щепки. Потом глянул на часы. Скоро начнется лекция.

Я вернулся в кабинет за материалами лекции, потом направился через светлый центральный вестибюль к широкой лестнице и начал подниматься, придерживаясь за тонкие серебристые перила. На полпути я остановился и оглянулся. Мой труп сражался со второй ступенькой. Я спустился к ней, взял ее на руки и понес вверх по лестнице.

Харлан Эллисон и Роберт Сильверберг Поющая кровь зомби

Вместе Харлан Эллисон и Роберт Сильверберг получили практически все награды, которые присуждаются в области научной фантастики и фэнтези (чёрт, и по отдельности каждый из них получил практически все премии, которые присуждаются в этой области). Оба получили звание гроссмейстеров от Американской ассоциации писателей-фантастов (эта награда дается пожизненно). Кроме того, они имеют двенадцать «Хьюго», восемь «Небьюл» и двадцать семь премий журнала «Локус» — и это помимо множества других наград. Попросту говоря, они — живая легенда. Включить в антологию рассказ, написанный одним из них, — это честь. Получить рассказ, написанный обоими, — нечто исключительное.

Эллисон говорит, что на этот рассказ его вдохновил писатель, с которым он встретился, когда вел в колледже творческую мастерскую. Тот был «пьян в хлам с утра до ночи», однако все равно каждое утро умудрялся сесть за пишущую машинку и напечатать несколько слов. «Он вел себя как зомби, — говорит Эллисон, — продолжал писать исключительно на рефлексах. Так дергается под воздействием гальванического шока лягушачья лапка. Он мог бы с таким же успехом быть мертвым и лежать в склепе, за исключением тех минут, когда чувствовал необходимость писать».

С четвертого балкона Музыкального центра Лос-Анджелеса сцена казалась не более чем сверкающим бликом, постоянно меняющим цвет — крапинки ярко-зеленого, перекрученные завитки кармазинного. Но Рода предпочитала сидеть здесь, наверху. Ее не интересовали места в Золотой Подкове, эти сиденья на антигравитационной подушке, плавающие прямо над гофрированным краем сцены.

Там, внизу, звуки отлетали в сторону и взлетали вверх, увлекаемые замечательной акустикой купола Такамури. Цвета были важны, но по-настоящему значение имели только звуки, узоры резонанса, вырывающиеся из сотен дрожащих динамиков ультрачембало. А если сидеть внизу, тебе будут мешать вибрации зрителей…

Она не была настолько наивной, чтобы думать, будто нищета, заставляющая студентов забираться наверх, более благородна, чем богатство, дарующее доступ в Подкову; и все-таки, хотя Рода ни разу не просидела весь концерт там, внизу, она не могла отрицать, что музыка, которую слышишь с четвертого балкона, намного чище, впечатляет сильнее и остается в памяти дольше. Может быть, дело все-таки в вибрациях богатых.

Скрестив руки на перилах балкона, Рода смотрела вниз, на пульсирующую игру красок, омывавших растянувшийся просцениум. Она смутно осознавала, что сидевший рядом мужчина что-то говорит, но почему-то ей казалось, что отвечать не обязательно. В конце концов он слегка толкнул ее, она обернулась и дежурно улыбнулась:

— Что, Лэдди?

Ладислав Джирасек со скорбным видом протягивал ей надкусанную шоколадку.

— Нельзя жить одним Беком, — сказал он.

— Не хочу, спасибо, Лэдди. — Она легонько притронулась к его руке.

— Что ты там видишь?

— Цвета, и больше ничего.

— Никакой музыки сфер? Никакого проникновения в истину твоего искусства?

— Ты обещал, что не будешь надо мной смеяться.

Он откинулся на спинку кресла.

— Извини. Я иногда забываю.

— Прошу тебя, Лэдди. Если ты опять решил выяснять отношения, я…

— Я ни словом не заикнулся про наши отношения, так?

— Это слышится в твоем тоне. Ты начинаешь жалеть себя. Пожалуйста, не надо. Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты пытаешься свалить всю вину на меня.

Он добивался серьезных отношений с ней долгие месяцы, с тех пор как они познакомились в Контрапункте 301. Она его забавляла, он был ею очарован, а потом безнадежно влюбился. Но Рода по-прежнему оставалась недосягаемой. Он обладал ее телом, но не душой. Он все время чувствовал себя несчастным, а она знала это, и это знание навсегда переводило его в категорию мужчин, просто негодных для долгосрочных отношений.

Она смотрела вниз. Напряженно ждала. Изящная девушка с волосами цвета меда и светло-серыми, почти алюминиевого оттенка, глазами. Пальцы ее слегка изогнулись, словно вот-вот опустятся на клавиатуру. В голове ее бесконечно звучала музыка.

— Говорят, на прошлой неделе в Штутгарте Бек был просто великолепен.

— Он играл Крейцера?

— И «Шестую» Тимиджиена, и «Нож», и что-то из Скарлатти.

— Что именно?

— Не знаю. Мне говорили, но я не запомнил. Но ему устроили настоящую овацию — десять минут аплодировали стоя, a Der Musikant сказал, что они не слышали такой точной орнаментики с…

Свет в зале померк.

— Он идет, — пробормотала Рода, подавшись вперед.

Джирасек откинулся на спинку кресла и торопливо отгрыз большой кусок шоколадки.

Когда он выходил из этого состояния, все вокруг всегда было серым. Цвета алюминия. Он знал, что его уже зарядили и распаковали; знал, что, когда откроет глаза, он уже будет стоять рядом со сценой, в правом кармане пиджака будут лежать контактные перчатки, а рабочий будет готов выкатить на сцену входную консоль чембало. И привкус песка во рту, и серый туман воскрешения в голове.

Нильс Бек медлил, не желая открывать глаза.

В Штутгарте был полный провал. Но никто, кроме него, не понял, что это провал. Тими бы тоже понял, подумал он. Он выбежал бы из зала еще во время скерцо, сорвал бы с моих рук перчатки и проклял бы меня за то, что я уничтожил его замысел. А потом мы с ним вместе пошли бы выпить темного пряного пива. Но Тимиджиен мертв. Он умер в двадцатом году, напомнил себе Бек. На пять лет раньше меня.

Я не буду открывать глаза, я затаю дыхание. Пусть легкие втягивают воздух поверхностно, пусть мехи едва подрагивают, а не ревут под напором ветра. И они решат, что я сломался, что рефлекс зомби на этот раз не сработал. Что я мертв, по-настоящему мертв, не…

— Мистер Бек.

1 ... 135 136 137 138 139 140 141 142 143 ... 170
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?