Ланри положил руку на его плечо и улыбнулся.

– Потому что я старый толстяк с больной спиной, и, если бы я толкал тележку, мы бы добрались до места только к завтрашнему утру, – пошутил священник.

Ланри старался сохранять бодрость духа, несмотря на то что город лежал в руинах; со дня смерти герцога Эктора люди смотрели на него как на своего защитника. Жестокости войны не могли вынудить его покинуть свой дом, а кроме того, будучи служителем Коричневой церкви, он мог не бояться пыток и смерти, которые ждали его сограждан. За последний месяц ему пришлось немало насмотреться и на то и на другое. Коричневые священники служили той стороне сущности Одного Бога, которая была связана с бедностью и милосердием, и Ланри посвятил жизнь заботе о жителях Ро Канарна. Он был единственным священником в городе, и сначала герцог Эктор едва терпел его присутствие. Ланри потребовалось много времени, чтобы убедить герцога в своих добрых намерениях, и сейчас, спустя двадцать лет после того, как он построил свою небольшую Коричневую часовню, в нем нуждались сильнее, чем когда-либо прежде.

Он улыбнулся про себя, вспомнив, как взял свою тяжелую палицу с железным наконечником и присоединился к гвардии герцога, защищавшей город. Он почувствовал некоторое смущение, когда ему действительно удалось ударить какого-то Красного рыцаря дубиной по голове, и втайне надеялся, что тот остался жив. Ланри не был воином, но он знал, что его долг – сражаться за свой дом вместе с другими мужчинами Канарна.

Они провезли тележку через главную площадь, по направлению к канцелярии лорда-маршала, окна которой выходили на пристань. Певайн убил маршала и занял каменное здание канцелярии, вел себя, словно герой-победитель, и время от времени судил тех, кто ему не нравился. Рыцарь-наемник казнил столько людей, что Ланри даже не хотел вспоминать об этом, и сейчас в заботах священника нуждалось меньше половины прежнего населения города. Они по-прежнему ждали от него помощи, но в душе ему хотелось плакать над ними, над тем, что пришлось перенести его народу. Он видел, как дети умирали от голода; в городе не хватало чистой питьевой воды, началось распространение заразных болезней. Певайн ежедневно выдавал священнику некоторое количество воды, но его едва хватало на сто человек, и Ланри пришлось установить очередность получения воды для горожан. Если человек получал воду сегодня, назавтра ему приходилось обходиться без нее. Священник очень жалел их, но благодаря такой системе большинство людей пока оставались в живых.

– А что, если просто подождать, пока они не напьются и не вырубятся, и тогда набрать еды столько, сколько нужно? – предложил Фултон, когда они приблизились к башне Мирового Ворона.

– Интересная мысль… но тогда будь добр, расскажи мне, что происходит с тобой на следующий день после большой попойки? – ответил Ланри, стараясь говорить терпеливо.

– Просыпаешься с головной болью… я, по крайней мере.

– А теперь подумай: что сделают эти люди, когда они «проснутся с головной болью» и поймут, что мы украли у них пищу и воду?

Трактирщик поразмыслил над этими словами.

– Наверное, они отправятся нас искать, – признал он.

– Терпение сейчас для нас – основное оружие, друг мой, – мягко сказал Ланри и положил руку на плечо Фултона, чтобы его утешить. – Запомни мои слова: скоро ты снова сможешь открыть свою таверну.

Ланри старался сохранять оптимизм в разговорах с жителями Канарна и даже заходил настолько далеко, что выражал надежду на возвращение молодого лорда Бромви в качестве освободителя. Однако на самом деле Коричневый священник был близок к отчаянию и знал, что бесполезно цепляться за эту жалкую надежду.

Они завернули за угол, и впереди показался каменный дом канцелярии. Прежде здесь царило оживление, находилось несколько отличных таверн и небольшой рынок для торговли рыбой. Сейчас окна всех зданий были заколочены, либо их разобрали на дрова, и единственные признаки жизни наблюдались только в самой канцелярии, которая превратилась в импровизированный кабак и штаб-квартиру наемников Певайна. Во всех окнах горел свет, и даже за полквартала слышались голоса и были видны шнырявшие туда-сюда люди. Наемников было слишком много, чтобы все могли найти ночлег в этом здании, и поэтому на площади перед ним был устроен примитивный лагерь. Люди грелись у небольших костров, передавая друг другу бутылки краденого вина и рассказывая неправдоподобные истории о своих сексуальных подвигах. Ланри узнавал лица насильников, убийц и воров – людей, которые, как стервятники, питающиеся падалью, жили за счет жителей Ро Канарна уже больше месяца. За исключением примерно десятка людей, которые патрулировали город, здесь можно было найти всех, и Ланри до боли стиснул челюсти, готовясь пройти мимо них.

– Просто опусти голову и ни на кого не смотри, – бросил он через плечо Фултону, который волновался все сильнее.

Их сразу заметили, и Ланри расслышал несколько непристойных замечаний в свой адрес – мерзкие шуточки насчет их с Фултоном мужских способностей и неприличные жесты, смысл которых Коричневый священник не вполне понимал. Грязные, заросшие лица с неприятными ухмылками обратились к ним. Ланри вежливо улыбался, зная, что эти люди его не тронут, но боялся за Фултона и велел ему держаться как можно ближе к себе.

– Тебе чего нужно, старый педераст? – рявкнул беззубый наемник, охранявший вход в канцелярию маршала.

Часто именно этот человек встречал брата Ланри, когда тот по вечерам приходил за продуктами. Наемник был невежей и, без сомнения, происходил из нищей семьи, если у него вообще была семья; но брат Ланри все равно улыбался при мысли, как он врезал бы дубиной по роже этому кретину.

– Я прошу прощения, вы ко мне обращаетесь? – рассеянно переспросил Ланри.

– Ты же знаешь, что я с тобой говорю, паршивый жрец! – произнес наемник привычным агрессивным тоном.

– И вы знаете, что мне нужно, давайте не будем продолжать этот бессмысленный разговор. – Ланри бесстрастно взглянул на наемника и, небрежно махнув рукой, велел ему отойти. – Я пришел не для того, чтобы разговаривать с вами… Мне даже смотреть на вас неприятно, так что убирайтесь прочь с дороги, – добавил Коричневый священник.

Фултону едва удалось подавить смешок, а наемник смутился, подтвердив предположения Ланри насчет своих умственных способностей; однако он все же отошел, и священник с трактирщиком направились к открытым дверям.

– Как вам это удается? – шепотом спросил Фултон, на губах которого появилась нервная улыбка.

– Потому что эти люди недостойны ничего, кроме презрения и удара мечом, мой дорогой Фултон, и они настолько тупы, что даже не понимают, как они отвратительны. – Он остановился, обернулся и взглянул на трактирщика с безмятежной улыбкой. – Но мне хотелось бы думать, что они все же понимают, что заслужили оскорбления.

Ланри снова двинулся вперед, а Фултон в недоумении поспешил за ним.

Когда-то двери канцелярии маршала были распахнуты настежь целый день и любой гражданин Канарна мог свободно войти сюда. Но с тех пор, как сэр Певайн захватил это здание, он выставил охрану снаружи и впускал только тех людей, которых сам желал видеть. Ежедневные просьбы о пище, воде и жилье раздражали рыцаря-наемника, и он убил нескольких людей, жаловавшихся на то, что их винные склады разграблены и сожжены. После этого дверь уже никому не открывали. Брат Ланри был единственным гражданином Ро Канарна, которого сэр Певайн соглашался терпеть, и то лишь потому, что получил приказ не трогать священника.