– Я не могу,– еле слышно выдавила из себя Лин, и слезы подкатили к горлу.

– Не можешь, потому что не хочешь или потому что боишься?– тихо с пониманием продолжил Логан.

– Бен, умоляю, не думай обо мне плохо. Мне и так стыдно, что я готова сквозь землю провалиться…

– Перестань оправдываться. Появилась проблема – ее надо решать. Есть два выхода. Я хочу услышать от тебя одно: ты хочешь этого ребенка?

Милинда больше не смогла сдерживаться и разрыдалась в полный голос. Вместе со слезами, дрожью и нарастающей паникой она говорила, говорила, говорила все, что было на душе, спутанно, эмоционально, безрассудно…

Логану не впервой было видеть девушку, оказавшуюся в таком положении. Ежедневно к нему на прием попадали одна-две девушки с истерикой или мольбами разрешить их проблемы. И он разрешал, так или иначе – беседой или оперативно. Но почти родная девушка вызывала более сильное чувство ответственности перед решением ее вопроса. И тем не менее Бен был профессионалом и чутким человеком. Впасть в панику ему самому – значило удвоить страх Милинды, и без того отнявший у нее всякую способность здраво мыслить.

Логан терпеливо выждал, пока она выговорится и успокоится, а затем без осуждения, понимающе спросил:

– Ты уверена, что хочешь пойти на крайние меры?

Милинда боялась этих крайних мер и больше всего собственного согласия. Она никогда не обращалась к врачам, и любое медицинское вмешательство казалось ей зверской пыткой. И тем более сейчас, когда Бен объяснял ей, какую процедуру предстоит пройти и чем она грозит в будущем. Но о будущем и не могло идти речи, когда единственное, что волновало Милинду, не выходило из головы и висело камнем на шее, – это исправить то, что она натворила.

Милинда заверила Логана, что его профессионализм оставит ей шанс иметь детей, что сейчас было бы полным безумием родить ребенка, к которому она не была готова ни морально, ни материально.

Бен с тяжестью в сердце, но согласился на решение девушки. Выспросив необходимую для него медицинскую информацию, он назначил встречу с ней в клинике на следующее утро.

И вот за три дня до нового года юная Дьюго оказалась в клинике Беркли, чтобы пройти через ужасающие воображение процедуры.

Одетую в белую рубашку, чепчик Милинду везли в операционную. Логан шел рядом и держал ее за руку. Девушка молила бога, чтобы, проснувшись от наркоза, она забыла обо всем, что пережила, как о страшном сне, и обещала, что впредь будет очень осторожна и обстоятельна.

– Это будет больно?– губы ее дрожали, и зубы постукивали от прохладного воздуха в процедурной и от страха.

– Ты ничего не почувствуешь,– мягко заверил Логан, и на его лице мелькнула ободряющая улыбка.

– Я очень глупая, да?– сквозь слезы, неразборчиво проговорила Милинда и зажмурилась от нестерпимой боли в груди: от стыда, вины, страха и ожидания будущего.

– Лин, расслабь мышцы руки,– послышалось где-то далеко.

Она подчинилась, разжала кулак и разогнула локоть.

Укол… и будто кипяток пустили по вене. В доли секунды в горле запершило, стянуло словно тисками. Милинда хотела дотронуться до шеи, чтобы снять тяжелое ощущение и… вдруг пустота… небытие…

***

– Милинда… Милинда… ты меня слышишь? Открой глаза… Вот так, умница. Как тебя зовут?

– Мил-линда Дьюго…– бессильно ответила девушка и пьяным взглядом осмотрела пространство над головой. Все резко закружилось, завертелось, будто карусель, и она снова крепко зажмурилась.– Почему ты меня спрашиваешь?

– Все в порядке, она приходит в себя,– послышалось рядом.

Это был голос Логана, но звучал он, как эхо. Очнувшись от действия наркоза, она видела размытые очертания предметов.

– Вы, что – ничего не сделали?– хрипло спросила Милинда.

– Почему? Все уже закончилось,– грустно улыбнулся Бен, присаживаясь на край кровати.

– Закончилось?– сомневаясь в верности слов доктора, повторила Милинда и стала ощупывать свой живот.

– Отдыхай. Тебе нужно окончательно прийти в себя. Не маши руками, не делай резких движений. Медсестра поставит капельницу. Поспи. Если вдруг почувствуешь себя плохо, вот здесь – у подушки – кнопка вызова…

Бен заботливо расправил одеяло на груди девушки, строго взглянул на оборудование рядом с кроватью и ободряюще кивнул:

– Отдыхай. Я зайду позже.

Милинда осталась наедине с мыслями о том, что все происходящее напоминает ей, скорее, очень реальный сон, но сон, а не правду. Обмануться было гораздо легче, чем переживать чувства вины и собственной глупости.

***

На следующее утро к Милинде пришла София. История для Хардов была очень правдоподобна: София и Лин ночевали у крестного, а в следующие несколько дней он собирался отвезти их на яхте на маленький островок в заливе Галвестон.

Милинда окончательно пришла в себя после наркоза, но побочные эффекты дали о себе знать: кожа была необычно бледна и оттеняла голубоватым цветом, тошнило, и мысли путались. А иногда она впадала в ступор: взгляд замирал на мертвой точке, и трудно было добиться от нее самой простой реакции – ответа на вопрос кивком или улыбкой. Все это было и следствием душевного потрясения.

– Бен, это пройдет?– взволнованная состоянием сестры спросила София.

– Это пройдет. День-два, и состояние улучшится,– заверил Логан.– Тебе не обязательно сидеть здесь. Она знает, что ты всегда рядом. Уже ночь, иди ко мне домой, поспи…

София, отсидевшая целый день в кресле у кровати сестры, устав от напряженного ожидания, зевнула, глянула на часы и согласилась на предложение крестного.

Девушке очень нравилось бывать в доме Логана. Запах, вещи, мебель, освещение – напоминало ее беззаботное детство. Бен отличался хорошим чувством вкуса, и здесь, как и в Эль-Пачито, обстановка, дизайн дома соответствовали времени и его личным предпочтениям.

Как только София вошла в дом, она почувствовала, как сильно проголодалась. Взглянув на часы, удивилась, почему не почувствовала голод раньше. Из холодильника она набрала на поднос фруктов, остатки печенья, пирога, упаковку молока и села в мягкое кресло у телевизора. В девять вечера начинался ее любимый сериал, который София смотрела во второй раз и все с тем же интересом и азартом.

И вдруг раздался телефонный звонок. Она сразу же придумала несколько вариантов ответа, если это была тетя.

И это действительно была Лили.

– Дорогая, вы еще не уплыли?

– Нет, нет, наверное, завтра…

– Звоню, чтобы сказать, что вчера и сегодня целый день звонил какой-то Кери Эдвардс. По-моему, ты очень ему нужна,– в ее интонации слышалось любопытство.

София смутилась и улыбнулась в трубку:

– Тетя, это всего лишь однокурсник. Ничего особенного…