class="p">— То есть вы используете князя, как оборонительную стену против заботы о вас?

— Против надоедливого старика, — смеюсь я. — Ага, именно так.

— Мой отец тоже постоянно учил меня жизни, хотя я был уже довольно взрослым. Меня это сильно бесило. Приходилось терпеть, ведь он старше меня, это уважение к его возрасту. Даже когда он умирал, всё равно не был доволен мной. Порой мне казалось, что он никогда не будет мной доволен, и я никогда не стану хорошим сыном для него.

— Хреново, наверное, было. А когда он умер, стало легче?

— Честно? Да. Мне стало легче. Я, наконец-то, почувствовал себя взрослым. Но это продлилось недолго. Пару лет примерно, а потом я понял, что мне очень больно. Два года я отрицал смерть своего отца, убеждая себя в том, что это к лучшему, и теперь могу быть любым. Но потом понял, что даже когда он умер, я всё равно чувствовал вину за то, что не смог стать лучше, чем был. Одно время я тоже находился в сильной депрессии. Я был злым и раздражительным, винил отца в своих чувствах. И тогда я решил понять, откуда это пошло, и что стало причиной такой болезненной ярости на отца. Я начал изучать психологию, затем увидел, что мы всё же отличаемся от людей своим восприятием этого мира. Люди имеют сильную эмпатию, у нас ввиду нашей долгой жизни она отсутствует. Мы слишком много видели, чтобы выработать глубокое человеческое сожаление. Мы хищники и можем быть опасны. Так что, с годами я понял, что мне было хорошо до тех пор, пока отец был жив, потому что я был маленьким. Мне уже было много лет, я был женат, и у меня были дети, но рядом с отцом я был его сыном, мальчишкой. Он меня видел таким же. Мы всегда будем маленькими для своих родителей, потому что это их инстинкт защитить нас от большого и грязного мира.

— Сав, если вы надеетесь вызвать внутри меня хотя бы какое-то сожаление о несделанном, то это глупо, — замечаю я.

— Я не пытаюсь это сделать, Ваше Высочество. Я лишь хочу, чтобы вы подумали о своих родителях и вспомнили то, что стало для вас критичным.

— Это идиотизм, — фыркаю я. — Не вижу смысла думать о прошлом, ведь там ничего не изменить. Зачем мечтать о пустоте? Это глупо. Мои родители мертвы, и я знаю, что их жестоко убили. Я видела куски их тел, разбросанные по всему дому. Видела всю свою семью там и собирала все части этого огромного пазла, чтобы попрощаться с ними. Я была там.

Сав бросает взгляд на монитор и тяжело вздыхает.

— Никакой реакции, Ваше Высочество. Никакой, — печально сообщает он. — Это уже третий сеанс, а мы так и не можем найти хоть что-нибудь, что зацепит ваши воспоминания. Семья, любовь, друзья, жизнь. Ничего. Помогите мне, Ваше Высочество.

— Как? Если бы я знала как, то бы помогла, — честно отвечаю.

— Подскажите, где кроется блок, который вы так и не можете разрушить. Где он? Я предполагал, что это смерть вашей семьи и то чудовищное побоище, которое устроили враги. Но нет. Был ли хотя бы кто-то в вашей жизни, кто мог бы появиться здесь и взять вас за руку, чтобы пройти всё это вместе? Есть ли такой персонаж в вашем прошлом?

Задумываюсь о его словах. В моей голове появляется очень много людей, вампиров, оборотней и всех остальных. Я помню всех, даже их имена, даты, время смерти и где это случилось. Но мои воспоминания ни за кого не цепляются.

— Ничего, — произносит за меня Сав. — Никого нет.

— Никого, — подтверждаю я.

— Это удивительно, — он приподнимает уголок губ. — Я слышал, что вы сами по себе уникальны, Ваше Высочество. Внутри вас огромная сила. Неведомая сила. Физическая и ментальная, которая разорвала на части ваших врагов. Это правда? Отец рассказывал мне про то, что вы сделали.

Вопросительно выгибаю бровь, а затем недовольно цокаю.

— Не делайте из меня героя, Сав. Я чудовище, как и все мы.

— Вы отрицаете, что спасли пленных и невинных людей?

— Я отрицаю, что сделала то, что не сделали бы остальные.

— Но ведь именно вы ворвались в свой дом и в одиночку уничтожили всех врагов. Их численность была в пятьсот раз больше, но вы их всех уничтожили. Вы, а не другие. Именно вы, благодаря своей боли и злости.

Отвожу взгляд, не желая отвечать. Это чушь собачья.

— Хорошо, — щёлкаю языком и смотрю в глаза Сава. — Хорошо. Подтверждаю то, что я убийца. Этого достаточно?

— Вы отвергаете то, что сделали, Ваше Высочество. Вы не принимаете это. Вы отрезали себя от прошлого.

— Есть реакция? Давайте так, Сав, если сейчас я реагирую, то расскажу вам всё, что захотите. Буквально всё. Так есть реакция?

Он бросает взгляд на монитор и отрицательно качает головой.

— Тогда мы больше не говорим об этом, потому что это не геройство и не спасение. Это смерть. И уж поверьте, это кровавое дерьмо, которое уже совершенно не важно. Наш сеанс закончен, надеюсь?

— Но вас это злит. Вы явно злитесь, Ваше Высочество, а мониторы молчат. Это странно. Вы сжали кулак, но ваш пульс не повысился, сердечный ритм стабилен. Что-то здесь не так, Ваше Высочество. Или же вы заблокировали сами себе эмоции и специально вогнали себя в регрессию, или же вы влияете на датчики ментально, и ваша сила огромна.

— Решайте сами, я не врач, — фыркаю, срывая со своей груди датчики. Меня, и правда, злит то, что он лезет в моё прошлое. Я здесь не для этого, а для того, чтобы убедить всех, что я в порядке, даже если это не так.

Натягиваю толстовку и наблюдаю, как Сав собирает вещи.

— Моя жена спрашивала о вас, Ваше Высочество, как и дети, — голос Сава становится таким сладким и любящим, а меня тошнит.

— И?

— Я бы хотел попросить Вас прийти к нам на ужин. Это было бы честью для нас.

— Ладно. Мне всё равно.

— Мы могли бы в пятницу перенести наш сеанс на вечер. Сначала поужинаем, а потом пообщаемся с вами. Это Вам подходит?

— Окей, — равнодушно пожимаю плечами.

— Князь…

— Он будет рад