не моя работа, она бы никогда меня не заметила. Мне пришлось заплатить огромные деньги, чтобы моё лицо маячило в Англии, и она увидела меня. Борьба была долгой, но и так понятно, что я выиграл, — смеётся Стан.

— Но кольца-то нет, — замечает бармен, бросая красноречивый взгляд на мою руку.

— Ненавижу украшения. Это лишние побрякушки. Я проколола соски, два кольца, как два сердца, которые всегда меня держат в тонусе. Люблю неординарный подход, — ухмыляюсь я.

Бармен откидывает назад голову и громко смеётся.

— Повезло тебе парень, — улыбаясь, бармен хлопает Стана ладонью по плечу, и тот натянуто улыбается. — Располагайтесь у бильярда, там вас никто не потревожит. Люди здесь любопытные, не стоит их винить за пристальные взгляды. К нам редко заглядывают туристы.

— Мы не против общения, — Стан подмигивает бармену и тащит меня за столик, а я несу два бокала с пивом.

— Проколотые соски? Серьёзно? Ты бы ещё ему их показала, — злобно шипит Стан.

— Мы не против общения? Серьёзно? Ты чёртов вампир. Думаешь, они не смотрели «Тридцать дней ночи»? Они явно с этим знакомы, посмотри на кресты и дробовики, висящие на стенах, — в том же духе отвечаю ему.

— Я просто был дружелюбным и старался не вызвать подозрений.

— Я тоже.

— Соски это перебор.

— У тебя был пирсинг на члене, — напоминаю ему.

— Он до сих пор там, когда мне хочется. Хреново, что мы так быстро регенерируем, — жалобно кривится Стан.

Я закатываю глаза и делаю глоток пива.

— Нормально?

— В полном порядке. Я спокойно ем пищу и пью кофе, когда захочу.

— Что ж, тогда мы в порядке. Как тебе здесь? Есть какие-то продвижения внутри тебя?

— Ага, моча двигается. Тебя это интересует?

— Фу, — Стан дёргает головой и цокает. — Я про другое.

— Да мне плевать. Люди как люди. Крупные и большие люди. И ещё пара шлюх. Миленько.

— Только не начинай снова про них. Я был молод.

— Я молчала. А вот теперь тебе придётся много говорить. Одна дама хочет тебя, — тихо произношу, опуская взгляд и сдерживая хохот, когда размалёванная девушка двигается в нашу сторону. Хлопок её жвачки вызывает очередной приступ омерзения. Нет, я не против этой прекрасной профессии, правда. Я против немытого тела, гнилых зубов и вагинальных воспалений. А от девушки этим просто несёт.

— Привет, — девчонка плюхается на стул между нами со Станом. — Я Красотка. А вы кто такие? Ты кто такой?

Она хлопает своими плохо наклеенными ресницами и с вызовом смотрит на моего «жениха».

— Я человек, который пришёл выпить пиво со своей будущей женой. А ты? — кривится Стан.

— О-о-о, так вы вместе? — Девчонка окидывает меня пренебрежительным взглядом и поправляет свою блузку на груди. Опять. Мы проходили это сотню раз, если не тысячу.

— Ага, скоро мы поженимся. Взяли небольшую передышку, чтобы потрахаться всласть, пока нас не донимают родители и другие родственники, — отвечает Стан.

— А она это умеет?

— Красотка, отвали от них! — рявкает на девчонку бармен.

Девчонка закатывает глаза и цокает.

— Уверена, что смогу переплюнуть всё, что она умеет. Найди меня, — произносит девица и, положив записку с номером телефона, как я подозреваю, на стол перед Станом покачивая бёдрами, уходит от нас.

— Мило, — я сдерживаю хохот.

— Мерзость, — Стан комкает бумажку и бросает её в пепельницу.

— Ты слишком красив.

— Я слишком умён и стар, чтобы обратить на это внимание.

— Но и красив. Знаешь, ты самый красивый мужчина, которого я видела в своей жизни.

— Ты что, клеешься ко мне? — усмехается Стан.

— Нет, говорю правду. Скажи, ты любил её? Свою жену? — интересуюсь я.

Стан сразу же мрачнеет.

— Хотел бы. Я выдумал себе эту любовь. Мне так хотелось пережить это чувство, что порой казалось, что любил. Она была прекрасной и умной женщиной. Яркой, красивой и безумно сексуальной. Она подарила мне много лет интересного брака, но это не имеет ничего общего с любовью, к примеру, твоих или моих родителей.

— Мне порой думается, что такой любви больше не существует. Сколько из наших на самом деле создали такие союзы? Я не помню ни одного, пока была среди вас.

— Говорят, что создают. Я не уточнял, но любовь есть, Русó. Она всегда была и будет, просто наше время ещё не пришло.

— А если оно не настанет? То есть не всем же прописано время любви. Люди тоже проживают жизнь без этого настоящего чувства, они имитируют его, как и мы. Вдруг не все из нас умеют любить?

— Все умеют. Все. Только кто-то не готов к этому. Любовь это… страшно.

— Страшно? — переспрашиваю, удивлённо гладя на Стана.

— Да. Страшно. Посмотри на моего отца, как он сдал за последние годы. После смерти мамы он больше ни с кем не встречался. Живёт один, разговаривает с портретом мамы и любит её до сих пор. Да и многие умирают, когда теряют любимых. Я точно знаю несколько таких случаев. Если погибает один партнёр, то второй не может долго жить. И я боюсь этого чувства. Боюсь, что мне тоже не повезёт, и я буду жить в том же мраке и лишь воспоминаниями прошлого, если со мной такое случится.

— Выходит, что ты не такой уж и мечтатель, да? — усмехнувшись, поддеваю его.

Стан грустно улыбается и делает глоток пива.

— Я никогда и не был мечтателем, Русó. Это ты хотела меня таким видеть, а я не хотел тебя разочаровывать. Мне всегда казалось, что если я не буду балагуром, шикарным любовником, и по мне не будут сходить с ума женщины, ты бросишь меня. Ты поймёшь, что я просто обычный и скучный.

Удивлённо приподнимаю брови и касаюсь своей ладонью мягкой и гладкой щеки Стана.

— Я бы никогда тебя не бросила из-за этого. Ты для меня всегда был особенным, таким же и останешься.

Друг перехватывает мою руку и нежно касается своими губами кончиков моих пальцев. Стан всегда так делал, когда хотел выразить свою любовь ко мне. Когда мы были молоды, то мало понимали в любви, родственных узах и других сильнейших эмоциях, которые переполняли нас. Мы не в силах были выразить их правильно, потому