Глава 3

«Все страньше и страньше»: проблемно-поисковое образование

Мне кажется, я перенял от Трикси скорее умение задавать вопросы, чем ощущение, будто мне известны все ответы.

Мо Виллемс, автор и иллюстратор детских книг

Тяжело, когда вопросы остаются без ответов: словно стучишь в дверь, а никто не открывает. Однако самый эффективный инструмент обучения – это непрекращающиеся вопросы. И вы, конечно, знаете, кто величайший мастер в этом деле. Это ваш трехлетний ребенок! И пятилетний тоже. Вообще все, кто младше десяти лет. К десяти годам дети под нашим влиянием перестают быть почемучками. К шестому классу большинство детей утрачивают детское чувство удивления и либо становятся послушными зубрилами, сдающими тесты, либо попадают в категорию «не очень хороших учеников». К шестнадцати годам большинство детей переходят на темную сторону, превращаясь в самодовольных и самоуверенных всезнаек, у которых есть простые ответы на все случаи жизни. А мы задаемся вопросом: как же такое могло случиться?

Дерзкий и самоуверенный подросток – это не просто неизбежная и неприятная веха в развитии. Наша система образования на протяжении десятилетий упорно работала над тем, чтобы устранить детское удивление и заменить его уверенной выдачей ответов. «Зачастую к тому моменту, когда дети переходят в 3 класс, чувство удивления, с которым они пришли в детский сад, – того самого удивления, из которого развивается подлинное мышление, – начинает ослабевать. К 6 классу оно практически полностью исчезает. Детей больше начинает заботить то, чего ожидает от них учитель. Основной причиной этой потери является неспособность расслышать истинные голоса детей» (выделено мной). Истинные голоса? Да, те самые громкие, непрекращающиеся, сопровождающие меня в ванную и вечно пытающиеся что-то выяснить детские голоса!

Традиционное образование поощряет лишь овладение методами и выдачу правильных ответов. Школа – это не место для проявления настойчивого (читай: раздражающего, настырного, непрекращающегося) любопытства. Это не то пространство, где можно заблудиться на кроличьей тропе важных для ребенка взаимосвязей. Зачастую учителя сами определяют, какие проблемы должны волновать учеников и требовать решения. А место для природной любознательности ребенка они отводят за стенами школы – спасибо большое.

А ведь постановка вопросов – обескураживающих, провокационных и странных до крайности – это и есть ключ к самому интенсивному образованию, ведущему к прорывным открытиям и, в качестве побочного эффекта, к счастью. Инновации, творческая мысль, непрерывное движение – это валюта (и источник радости!) хорошо образованного человека. Как же мы (неглупые в целом люди) умудрились растерять свое неутолимое желание все знать и променяли его на роль всезнайки?

Школа – это не банк

Большинство учителей считают экзамены и контрольные работы мерилом уровня образования. Пересказ усвоенного (в форме тестов, устных ответов, письменных работ) служит выражением «банковской» концепции школьного обучения, как ее называет реформатор в области образования Паулу Фрейре. Всезнающий учитель вносит в якобы пустые головы учащихся информационные депозиты, содержание которых он выбирает сам. Затем ученик пересказывает содержание этой информации в устном или письменном (тесты) виде, что служит основанием для оценки его успехов независимо от того, какой смысл имеет для него эта информация. Нельзя утверждать, что пересказ информации будет абсолютно бесполезным занятием в дальнейшей жизни. Фрейре просто предостерегает от доминирующей роли пересказа как метода обучения.

Наш стиль образования исходит из того, что существует правильная информация (которая содержится в учебниках, объяснениях учителя и его записях на классной доске), подлежащая усвоению. Такой же точки зрения придерживаются и учителя истории: «Ученики, как правило, привыкли работать с учебником и рассматривать историю как набор правильных ответов». Фрейре так описывает этот вид обучения: «Образование страдает нарративной болезнью». Свои слова он поясняет следующим образом: «Учитель говорит о реальности так, словно она мертва, статична, категоризирована и предсказуема».

И мы еще удивляемся, почему ученики устают от школы. Фрейре напоминает нам, что дети приходят в класс, наполненные до краев опытом и какими-то уже сформировавшимися убеждениями, которые определяют их отношение к преподаваемому материалу. Помимо ума, у них есть тела, которые требуют действия. У них есть культура, семьи и традиции, влияющие на смыслы, которыми они наделяют все вокруг.

Очень часто отсутствие интереса у ребенка объясняется как раз «нарративной болезнью», то есть тем, что учитель постоянно старается доказать, что его уроки важны и правильны по форме и содержанию. Помните, как вы учили таблицу умножения? Пятью пять – двадцать пять. Мы усваиваем «звучание» слов, их ритм, но зачастую не видим за ними смысла. Марси Кук, специалист по математике и педагог, согласна с этим: «Если учеников заставляют только заучивать факты и правила, которые им сообщает учитель, это значит, что их считают не мыслящими личностями, способными принимать решения и добиваться успехов в различных проблемных ситуациях, а пустыми сосудами, которые необходимо наполнить знаниями».

Я пережила свой личный кризис с математикой. Метод заучивания и пересказа подвел меня, когда программа стала усложняться. Дело в том, что нас заставляли заучивать правила без особых объяснений. Помните, как надо делить друг на друга обыкновенные дроби? Нам объясняли, что надо просто умножить числитель одной дроби на знаменатель другой и наоборот. У меня ум за разум заходил! Почему так? Так уж устроено мое мышление. Не видя смысла, я никак не могла удержать в голове последовательность действий. Прошли десятилетия, и мне пришлось объяснять дроби своему старшему сыну. Я запиралась в гараже с учебником математики и учила все заново, потому что в голове у меня ничего не осталось.

Безумие «правильного выбора»

«Нарративную болезнь», о которой говорит Фрейре, проще всего обнаружить в самом популярном школьном методе проверки знаний – тесте с вариантами ответов. Одна моя подруга рассказала мне, что ее сыну трудно давались эти работы. Дошло до того, что однажды после такого теста учитель специально позвонил ей и пригласил побеседовать.

«Ошибка», которую допустил школьник, прекрасно демонстрирует мою мысль. Я приведу здесь вопрос теста, на который он дал якобы «неправильный» ответ, хотя, объективно говоря, не только его ответ был верный, но и сам вопрос предполагал возможность двух верных ответов. Судите сами:

Какие единицы вы бы применили для измерения этого объекта?

а) футы[3];

б) сантиметры;

в) километры;

г) литры.

Сын моей подруги выбрал ответ б) сантиметры. «Правильный» ответ был а) футы. Составитель теста исходил из того, что ученики должны сообразить, что измерять надо настоящее дерево. Ученик же, увидев иллюстрацию, решил, что измерять нужно рисунок. Логично,