Несколько лет назад Джинна – еще поп-звезда и фотомодель, но уже тогда ведущая набиравшего популярность «Шоу номер два», брала интервью у подопечного Фишера, Льва Ройзельмана. Это было в разгар истории с кометой, время было страшное, женщины калечили себя, поддавшись массовому психозу. Джинна тогда просто кожей почувствовала, что виновник всего происходящего сидит напротив нее, снисходительно улыбаясь, словно видя ее насквозь.

Ройзельман и Фишер были похожи друг на друга, как Джекилл и Хайд. Вместо пламени, внутри подопечного Гарри жила леденящая душу тьма. Он казался воплощенным страхом, и Джинна понимала, что весь мир для Льва Ройзельмана – это муравейник для скаута с увеличительным стеклом, не так давно узнавшего, что с помощью этого стекла можно разводить огонь.

И Джинне удалось сделать то, что никому не удавалось. Отвечая на снисходительное предположение Ройзельмана о том, не хочет ли она примерить его изобретение, Джинна сумела дать ему понять, что знает о его причастности к происходившему вокруг.

Потом Джинна много раз прокручивала запись этого разговора, но так и не поняла, чем именно сумела испугать своего собеседника, но факт остается фактом – в их разговоре получилась боевая ничья.

Это потом помогло Фишеру – Джинна охотно дала свидетельские показания, позволившие присяжным вынести вердикт о том, что Гарри непричастен к художествам своего подопечного. Джинна при этом даже не пыталась как-то спасти Гарри – она просто говорила правду, которую знала только она. У Гарри и Ройзельмана было так много общего, но знак их был противоположным, как у льда и пламени.

Джина остановилась у большой зеркальной панели – такие постоянно встречались в коридорах ее студии.

Да… время было к ней милостиво, а пластические хирурги не зря ели свой хлеб. Она действительно выглядела на тридцать с небольшим….

Последняя их встреча с Гарри произошла, когда Джинни было тридцать два. Она развелась с первым мужем, и еще не встретила второго.

Между Гарри и Джинной вновь произошел бурный, но короткий роман. Потом они расстались – у Джинны были гастроли, у Гарри – какие-то свои дела по линии набирающего силу концерна «Фишер групп» …

Глядя на свое отражение, Джинна думала, что не так уж и изменилась за прошедшие тринадцать лет. Как будто она снова оказалась в прошлом, и вот-вот из-за ее спины появится ее роковой мужчина…

Он любил подходить сзади, обнимая ее, как демон на известной картине Валеджо. На нее это действовало почти магнетически: она откидывалась, прижимаясь лопатками к его груди, ее дыхание учащалось…

«Черт. Черт, черт, черт!» – одернула она себя, на миг подумав, что троекратное упоминание черта перед зеркалом, по мнению ее предков-ирландцев, не сулило ничего доброго. Но Джинна была зла на себя. Обычно ей удавалось держать эти воспоминания в темном омуте своего подсознания, не позволяя овладеть собой, но сейчас плотина, сдерживающая их, прорвалась, как хлипкая запруда из веток и глины во время хорошего паводка на реке Оттава, на берегу которой прошло ее детство.

Память будто бы постепенно захватывала даже ее чувства – она чувствовала запах его любимого одеколона, слишком легкого и сладкого для мужчины, она слышала его дыхание, негромкое, но узнаваемое, и ей даже показалось, что она почувствовала на своих плечах руки Гарри. Он всегда легко касался ее плеч, прежде, чем…

Его руки привычно скользнули к ключицам, к груди; его дыхание мягким теплом коснулось шеи, не прикрытой ее огненными волосами, собранными в причудливую прическу. Это было наваждение… или нет?

Джинна заставила себя открыть глаза, чтобы увидеть его тонкие, но сильные пальцы, лежащие у нее на груди…

– Гарри? – спросила она тихо. – Какого черта ты здесь делаешь?

– Ты ведь по мне соскучилась, – сказал Фишер, поворачивая Джинну к себе. – Могу поспорить, что тебе иногда снится это, разве нет?

– Да, – честно призналась Джинна. – Но, кажется, мы с тобой уже все выяснили, и я…

– Все выяснить нельзя, – ответил Гарри. – Всегда остается нечто недосказанное между мужчиной и женщиной. Ты не находишь?

– Мы так и будем стоять в коридоре? – уклонилась от ответа Джинна. – Проходи, хотя бы, в гримёрку, что ли. Мне надо снять макияж и переодеться. Надеюсь, тебя это не смутит?

Гарри рассмеялся:

– Чтобы смутить меня, надо нечто большее, чем женщина, с которой я в свое время по-настоящему познал наслаждение. В твоей гримёрке я уже был, так что не удивляйся.

– Было бы чему удивляться, – фыркнула Джинна, чувствуя, что вновь обретает душевное равновесие, – в отношениях с женщинами ты предсказуем: ковер из роз, белых и алых, какое-то хорошее вино, заставшее еще президента Теодора Рузвельта…

– На этот раз, пожалуй, старше, – сказал Фишер, беря ее под руку. – Ротшильдовский «Шато-Лафит» времен Бисмарка и Наполеона Третьего. Пустяк, каких-то семьдесят тысяч за бутылку… сейчас, конечно, дороже, я ее еще в восемнадцатом купил.

– И все эти годы хранил для нашей встречи? – коварно улыбнулась Джинна, подходя к двери своей гримёрки.

– И все эти годы хранил, – уклончиво сказал Гарри, пропуская ее внутрь. – Я мог бы добавить – как и чувства к тебе, но я помню, как ты не любишь пафосных заявлений.

Джинна на ходу выдернула пару длинных шпилек, похожих на японские палочки для еды, позволив волосам рассыпаться по ее плечам:

– А ты в это поверил? Какой же женщине не нравятся комплименты? Особенно высоким штилем? Просто от тебя чего-то подобного ожидать не приходилось, а женщина всегда подстраивается под мужчину…

Фишер, не теряя времени, сорвал с горлышка сургучовую печать, прикрывающую корок, и взял со стола длинный штопор:

– Немного пробки может попасть в вино, – заметил он. – Просто, когда ее вырезали, наши с тобой пра-пра-прадеды еще не родились, наверное. Ты действительно хочешь обсудить наше совместное прошлое? Когда-то ты казалась устремленной в будущее…

– Как и ты, милый, – ответила Джинна, присев перед зеркалом на удобное кресло и занявшись извечным женским таинством ухода за лицом. – Но будущее уже наступило, и вот-вот превратится в прошлое, где мы и застынем, как муха в капле янтаря. Что нам остается, как не предаваться воспоминаниям?

– Не стоит отчаиваться, – улыбнулся Гарри, разливая по бокалам из богемского стекла (притащил с собой, и Джинна даже видела груду салфеток на столике, в которые он их укутал, чтобы не разбились) темное, похожее на венозную кровь, вино, – могу открыть тебе секрет: я почти закончил работу над… как бы объяснить, чтобы не прибегать к занудной терминологии?

– Объясни, как есть, я пойму, – сказала Джинна, заинтересовавшись.

Ее роковой любовник был гением. Гениальность Фишера заключалась в постановке задачи и подборе кадров для ее решения. Если задача даже выглядела фантастической или невыполнимой, то Гарри Фишер вполне способен был собрать команду для ее решения.