Комиссия, разочарованно стеная удалилась, а Митрич, позднее на одних из посиделок сказал, что ему нравится, когда проверяющие сами себя подставляют, хотя подставы и требуют определённой подготовки и привел один такой случай имевший место быть в жаркой стране, на стоянке неких иррегуляров.

Подразделение дрыхло на поляне в полном составе, и тут на поляну вышел проверяющий из Центра и решив проучить разгильдяев, и разбудить их выстрелом в воздух. Вынул из кобуры пистолет, передернул затвор, но выстрелить не успел. На его беду, среди местных было трое прикрепленных спецов из одной известной, но не поименованной Конторы... В него вмазали на вскидку из трех стволов. Народ был опытный и знал, что даже в бане не все свои. И будучи в своем ближнем тылу и в месте дислокации союзников, хоть пост и не выставили, но спали в пол глаза и на звук затвора, ответили огнем на автомате. Что интересно, этот идиот остался жив, хотя три месяца в госпитале и провалялся. Мораль. Не будите спящую собаку (а "Мышку" тем более). И вот еще ребята... Надо всегда иметь запасную площадку, даже если ты не лётчик.

Глава 24. Кое что о теории доктора Ломброзо

В институте, потугами заведующего кафедрой Марксистско-Ленинской философии была организована Ленинская комната, где одна из стен состояла из книжных шкафов, в которых хранились разные собрания сочинений вождей и основоположников и эту комнату ненавидели все слушатели института, ибо завкафедрой имевший кличку Нуда, причем имевшую смысл и идиоматически и бытовой, ибо Семен Михалович, мало что был редким занудой, так имел дурацкую привычку по каждому поводу говорить «ну да, ну конечно» и еще у него была мечта стать секретарем парторганизации института, и посему он вел бурную, общественно политическую деятельность, выражавшуюся в абсолютно идиотских формах. Например, он проводил зачеты по своему предмету после занятий и перед каждым зачетом, группу заводили в Ленинскую комнату, где она должна была в течении часа штудировать нетленки вождей и перед зачетом излагать прочитанное в свободной форме. Но ректор любил указывать эту комнату в отчетах и предъявлять ее всевозможным комиссиям и под одну из этих комиссий Митрич Нуду и подставил… подставил после того, как прочитал пару доносов на себя. Тут как раз очередная комиссия из Учебного отдела ЦК пребывала в институте и Нуда, показав им свою Ленинскую комнату так хвастался своей методой проведения зачетов, что комиссия возжелала на них поприсутствовать и Митрич узнав об этом, провернул блестящую провокацию… Он подложил на полки Ленкомнаты книги с работами Троцкого, которые были у него в запасе после списания части спецфонда. Великовозрастным адептам Истпарта было фиолетово, какие книжки листать, им было главное получить заветную корочку, а раз на полках лежат книги, значит именно их и надо читать и половина сдающих зачет, стала бодро цитировать Иудушку Троцкого. Скандал был хоть и камерный, но сильный, Нуда вывернулся, свалив все на на очень удачно недавно преставившегося заведующего институтской библиотекой и сделав правильный вывод, завел в Ленинской комнате постоянного сотрудника, который лично регистрировал в формулярах, какую книгу, какой из слушателей брал с полок (в свои библиотекари Нуда взял родственника жены, старого Гулаговского вертухая на пенсии, служившего еще при Бермане и Ягоде, и по малости чина и должности уцелевшего при тогдашних чистках. Нуда очень любил этого родственника, потому что тот в глаза звал его – «Наш Буденный (за имя отчество), хотя за глаза называл его скрытым оппортунистов. И для пущей перестраховки Нуда приказал, что бы на каждом столе, лежало по томику Ленина, дабы еще надежнее исключить случайности, но на этом и сыграл мстительный Митрич... Когда слушатели пришли в ненавистную комнату, чтобы час читать первоисточники, то у себя на столах обнаружили книга доктора Чезаре Ломброзо, автора теории определения преступников по чертам рожи лица, а в Ленинской комнате, одна из стен была увешена огромными фото членов нашего Ленинского бюро ЦК КПСС и к этим лицам великовозрастные студенты и стали примерять знания почерпнутые у доктора Чезаре. Кто помнит эти портреты, знает, что красавцы типа дорогого Леонида Ильича,там были, далеко не все члены, и по Ломброзо, многие из них выглядели абсолютными негодяями, с преступными наклонностями.

Когда старый вертухай, сидевший в уголке за столиком с формулярами в уголке, расслышал неуставные определения по поводу уважаемых товарищей было уже поздно.

После этой истории доносы уже пошли на ректора, ибо желающих на его кресло было достаточно. Ректор выкрутился, и первым делом закрыл пресловутую Ленинскую комнату, а Нуда, хоть и имевший мохнатую лапу наверху, получил строгача и навсегда распрощался с планами о должности парторга.

Аспирант как-то спросил Митрича тет-а-тет под коньячок, а как он смог незаметно поменять Ленина на Ломброзо, на что Митрич лукаво усмехнувшись сказал, что в каждой организации есть человеки-невидимки, которые называются уборщицами.

Глава 25. Ремарк, Брехт и шнапс

Как-то в кочегарке, в перерыве между двумя партиями в «Алкогольные шашки» разговор зашел о военной литературе. Митрич тут был ярым фанатом Эриха Марии Ремарка и Бертольда Брехта. Митрич считал что Брехт был бы Великим автором на века, если бы написал только одну фразу, вложенную им в уста Мамаши Кураж, о том, что храбрые и хорошие солдаты нужны только плохим генералам, а хорошие генералы и с плохими солдатами победят. А Ремарк написал только одну Великую книгу, и это естественно «На Западном фронте без перемен». И тут к слову, Митрич вспомнил одну историю…

В одной Восточно-европейской стране в руководстве разделились мнения об будущем Социализма в этой стране, и в том числе и об управлении Культурой… «старая гвардия» считала, что надо хватать и не пущать, а младо-социалисты считали, что творчество должно быть свободным, в результате чего и в Верхах и в Культурных