на явное преимущество незнакомца над ними троими, кинуться в бой. Удивился тому Дракалес, ведь человеку не присуща столь великая самоотверженность. Но более внимательно воззрился на него своими могучим взором, и вот открылось ему то, что разум его одурманен.

Алкоголь. В человечьей жизни это слово укоренилось прочнее самых незыблемых обычаев. Это есть напиток, что дурманит сознание и путает мысли. Испивший его обращается в бесстрашное существо, которое говорит направо и налево глупости, совершает их же и не даёт отчёта деяниям своим. Как правило, после того как дурман проходит, человек негодует по поводу головной боли и невозможности вспомнить того, что вершил он или говорил, будучи опьянённым.

Так было и с тем, кто стоит теперь перед Дракалесом. Из себя этот человек ничего не представлял. Был труслив и низок, когда как под воздействием алкогольного напитка он обращался в бесстрашного глупца, что не боится никого и ничего. Он воздвиг меч над головой и, выкрикнув имя своего поверженного друга, помчал на огромного ваурда. Будущий томелон только успел выставить кулак, когда челюсть обезумевшего сама врезалась в него. Третий так вовсе оставил свои топоры и бросился наутёк, что есть мочи. И это было его огромнейшей ошибкой. Побег вызывал у Дракалеса непреодолимое чувство ярости. Взбурлило нутро великого полководца, и унять этот пыл было уже невозможно. В сердце запылал жар битвы, разум туманила пелена мести: догнать и убить. Покуда Дракалес пытался унять это ощущение, беглец уже успел оказаться далеко. Но для разъярённого воителя это не было вовсе проблемой — одним лишь прыжком преодолел Дракалес расстояние меж ними, нагнал беглеца и… Он мог бы одним ударом убить человека, но, сумев пересилить ярый пыл, Дракалес переломал ноги трусу. Боль и стенания огласили сумрачный лес. Дракалес проговорил: «Если уж бежишь, то беги так, чтобы я не увидел этого, либо не догнал тебя» «Пощади» — процедил сквозь боль лежащий. Ваурд ему ответствовал: «Смерти твоей я не желаю, ведь пришёл сюда покорять самого себя. И должен подметить, твоя участь могла быть более скорбной» Договорив это, победитель оставил побеждённого и, ощущая верность пути, двинулся дальше на север, чтобы настигнуть столицу.

«Стойте! — доносилось далеко позади, — Пожалуйста, подождите!» Дракалес обернулся — его нагоняла та самая белокурая девушка, которую спас он, одолев тех самых неблагородных мужчин. Своими маленькими шажками она бежала вслед спасителю. И Дракалес решил подождать её, чтобы узнать, чего желает она. Как же ничтожна казалась она в тот миг ему, ведь своими нелепым бегом лишь подтверждала свою сущность слабого пола. Ваурд прогулочным шагом и то двигается быстрее, нежели она бегом. Вскоре спасённая настигла спасителя и, тяжко дыша, начала говорить: «Я хочу сказать Вам спасибо, доблестный рыцарь. Вы спасли меня от опасности, в которую я так нелепо угодила. В наше время увидеть кого-то подобного уже большая радость. Вы в одиночку без оружия ринулись помочь бедной девушке, выступив против бандитов, превосходивших вас числом и вооружением. Не думала, что испытать эту радость удосужится мне. Спасибо Вам огромное. Вы очень мужественны и самоотверженны» На эти пёстрые речи Дракалес отвечал так: «Благородие во мне воспитали мои учителя, силу свою наращивал я вместе с ними, боевые приёмы я познавал, стоят рядом и глядя на них. Моя же слава ждёт меня ещё впереди» — «Ваши учителя велики, о могучий воитель. Они могут гордиться собой, что смогли воспитать Вас. И я в неоплатном долгу перед Вами. Но у меня есть ещё одна просьба. Пожалуйста, если Вам не трудно, сопроводите меня до дома моего. Ночь опустилась над миром, и злых людей на дорогах прибавилось. Не ровен час, встречусь с ещё одними бандитами, и тогда-то уж точно никто не откликнется на зов о помощи» — «Вначале укажи, где твой дом находится» — «К нему Вы путь держите сейчас. Первая деревня, в которую Вы войдёте, идя по этой дороге, и будет моим домом. Прошу, не откажите» Увидел Дракалес в том очередной способ покорить самого себя, потому-то и отвечал ей так: «Да будет исполнена твоя просьба» И в радости спутница примкнула к Дракалесу, а тот шагал медленнее обычного, чтобы незнакомка поспевала за ним.

Какое-то время их сопровождало безмолвие. Девушка ожидала, когда её спаситель первым проявит к ней интерес и начнёт задавать вопросы. Её-то имени он не ведал. Но, поняв, что этого не произойдёт, решила первой начать беседу: «Тебя же зовут Дракалес?» — «Истинно так» Далее по человеческому обычаю должен последовать вопрос «А тебя?», и девушка ожидала того. Но ваурд не человек, а потому спутница его отвечала без вопроса: «А меня — Золи́на» — «Я запомню твоё имя»

Золина и понятия не имела, какой честью одарил ваурд её в тот миг, когда сказал, что он запомнит её имя, ведь средь ваурдов и ратардов существует принцип, что звучит так: «Враг — лишь ничтожное существо без лика, имени и рода. Если же ты стремишься сразить врага, то имя его тебе нужно предать забвению. Тот же, кто достоин зваться тебе союзником, да будет тебе открыт. Вызнай имя его и запомни, чтобы, встретившись с ним на бранном поле, ты не счёл его врагом, а он, назвав себя, сыскал в глазах твоих снисхождение» Конечно, Дракалес тем выражением лишь выказал своё великое снисхождение к Золине. В голове его и мысли не было на то, чтобы сделать её своей союзницей. Однако сам того не зная, он коснулся предназначения.

«Спасибо» — немного с недоумением ответила девушка, не поняв сути ответа. Чуть помолчав, она вновь обратилась к сопроводителю: «Расскажи немного о себе. Для человека ты слишком высок ростом и неимоверно силён. Ты — пришелец из других миров?» Отвечал ей ваурд: «Истинно так, Золина. Не человек я, и начало своё возымел в ином мире, именуемый Атраком. Свой народ зову я ваурдами. Ратарды же мне учителями приходится. Но в тот миг, как я пройду путь познания самого себя, я буду править ими также» — «Что за путь познания самого себя?» — «Это есть желание моего отца, великого томелона Датарола, вестника войны и непреодолимого победителя. Чтобы стать полноценным богом войны, мало владеть в совершенстве своими боевыми способностями. Нужно ведать границы вражды и мира. В земли человечьи вошёл я, чтобы научить своё тело смирению и укротить тот ярый пыл вражды к ничтожным созданиям, именуемыми людьми. Пробыв в вашем мире весьма недолгое время, я успел повидать столько мерзости, что, не проходя бы в