Крепкое рукопожатие, такое нужное моему сыну. Если бы он хотел все же меня купить, я бы продала душу этому дьяволу уже за то, что мой ребенок счастлив. Боже, что он сделал с моим сыном? Васька безропотно пошел в ванную, хотя чистить зубы для него сродни подвигу даже с утра.

Тагир вжал меня в стену прихожей. Показалось, что свет меркнет. А нет, это просто я нажала спиной на выключатель. Губы, колючие прикосновения к моим щекам его подбородка. Это давно забытое чувство от поцелуя. Словно в первый раз.

- Я никогда никого не добиваюсь, но в этот раз похоже изменю своим принципам. И да, твоё положение не будет неудобным, светик - пистолетик,- прошептал он и вышел за дверь, в дурацкую бессонную ночь. Я прислонилась раскаленной спиной к захлопнувшейся двери, прислушиваясь к удаляющимся шагам человека, чье обещание повисло в воздухе угрожающей - обещающей  пеленой греха.

*********

Тихо. Как в склепе. Дорогущей усыпальнице, поглощающей его жизнь, как красивая паразитирующая губка.

Василий прошел в гостиную, не снимая обуви. Ничего, горничная все вычистит. Это не его дом. Он не чувствует тут себя спокойно. Его раздражают шныряющие с пипидастрами посторонние женщины. Букеты, которыми Машка любит заполонять пространство, давно навевают мысль о кладбище. Егоров прошел к стеклянному столику, плеснул виски на дно тяжелого стакана, подумал, долил почти до краев и залпом опрокинул в себя. Желаемого облегчения он не получил, только в голове зашумело, да желудок отозвался болью.

- Бухаешь? – насмешливый голосок супруги заставил выдохнуть. – Егоров, в последнее время я не успеваю тебя соблазнить. А спать с пьяным животным удовольствие ниже среднего. - Мне накапаешь?

- А стоит? Маш, не нужно.

Он повернулся к жене, уже зная, что увидит. Голое тело под прозрачной паутиной кружева, давно не будящее никаких эмоций. Василий разорвал пакет с пирожками матери, который так и не выпустил из рук, и вгрызся в мягкое тесто. 

- Зачем ты меня женила на себе?- спросил он, пережевывая безвкусную выпечку.

- Потому что люблю,- оскалила дорогие зубки Машка. Красивая чертовка. Тело светится в приглушенном свете встроенных спотов, бело – розовое. И ему кажется, что коснись его он схватит убойную дозу радиации.

- Ты умеешь? – в голосе Василия не прозвучало даже насмешки. Простая констатация. Она не умеет любить никого кроме себя, он давно об этом знает и смирился.

- Сегодня как раз собиралась,- зло поморщилась его жена. – Егоров, то что ты снова оказался не профессионалом, не повод так относиться ко мне. Мне нужен мужик, а не пьяное существо, льющее сопли. Я выходила замуж за сильного самца, героя, подающего надежды бойца. Отец тащит тебя вверх, а ты сопротивляешься, это для нашей семьи совсем не хорошо. Он сегодня был злой, как годзилла. Егоров, ты совсем уже? Папа готовит новое назначение. Связи все свои задействовал. Генеральские погоны на горизонте. Соберись, мать твою. Я хочу быть генеральшей, а не женой работяги с "поля"

- Для чего? – ухмыльнулся Егоров, — чтобы смотреть, как ты шляешься по мужикам? Ты хочешь чтобы сильный самец прикрыл эту лавочку? Или чтобы подающий надежды боец, сломал твоё идиотское раздутое эго. Мы не семья, детка. И мне не нужны звезды на погонах по блату. Почему вы решили, что можете распоряжаться моей жизнью? Вы все? Какого черта?- уже проорал Егоров, с силой запустив в стену стаканом.

- Котик, ну прости. Я переживала. И ты куда –то запропастился,- заюлила Машка,  прижимаясь к нему подтянутым, огненно – горячим телом. Василий почувствовал жар даже через уличную куртку, усыпанную крошками материных пирожков. Ухоженные пальчики дернули вниз собачку замка, и проникли под свитер.

- Не сегодня,- выдохнул Василий.- Маш, я так устал. Пирожки тебе мать прислала. Поешь.

- Егоров, ты ведь мой? – в голосе угроза. Как и всегда. Василию стало смешно. В кого же он превратился? В песика, жрущего с хозяйских рук и благодарно виляющего обрубком хвоста.

Он молча прошел в ванную, так и не ответив на идиотский вопрос жены. Нет, он не ее, и никогда не был. Сегодня абсолютно ясно это осознал, после похода к матери.

В кармане завибрировал мобильник. Василий посмотрел на дисплей и не стал отвечать. Тесть будет в ярости, он терпеть не может непослушания и игнора. Да и черт с ним, с уважаемым Святославом Валентинычем.

Егоров пустил огненно – горячую воду. Обжигающие струи слегка отрезвили. Но ревность, раздирающая душу на части, не отпускала. Да. Он ревновал Светку к этому ублюдку. Все забытое, спрятанное в самые дальние уголки памяти сегодня всколыхнулось, поднялось из глубин памяти болотной мутью.

- Я потру тебе спинку,- хриплый голос Машки прозвучал, словно выстрел. Игривые пальчики пробежались по плечам, избегая шрама от пули. Она всегда боялась этой отметины. – Егоров, ну не дуйся.

- Светка, -прохрипел Василий, как в бреду.

- Что? – прошипела законная жена.

- Ничего, закрой рот,- вырвался из горла хрип. Мужские руки впились в мокрое, скользкое женское тело. – Ты хочешь, чтобы я снова был мужиком, да?

Он грубо вдавил изумленную женщину в закаленное стекло душевой кабины. Она вскрикнула, словно от боли.

- Я выполняю твоё пожелание, дорогая,- ненавидя себя заорал Егоров, с удовлетворением заметив искры страха в наглых глазах жены. – Тебе же нравятся животные. Тот мальчишка из спорт бара - он жеребец, так ты кажется его называла. Или бобик из СПА - послушный песик. Маша, не стоит считать меня клоуном. Я боец элитного подразделения, хоть и бывший. И знаешь что, мне плевать. Ты права. Мы не семья, уясни. И уже не станем. Нет семей без детей, нет любви без верности и доверия. А у нас этого ничего нету.

- Пусти,- взвизгнула Машка. Дернулась в его захвате, как муха в объятиях толокнянки. – Придурок. У меня синяки теперь будут. Совсем одурел. А по - поводу твоих слов, дорогой. Придется тебе смириться с тем, что ты мой. Не отпущу и не отдам никому. Я тебя люблю.

-Ты мной владеешь, только и всего,- выдохнул полкан.

-Вась, ну если тебе так нужен ребенок, ну давай попробуем. Егоров, я готова хоть сейчас начать стараться. И папа говорит, что пора уже ему внками обзаводиться. Он тогда...

Машка закуталась в пушистое полотенце, став похоже на квохчущую мокрую курицу Василий рассмеялся, с облегчением, словно сбросил с души камень. Ну понятно, теперь и дети нужны стали, а то фонтан благополучия прикроет папенька.

Да, он одурел. От этой чертовой жизни без любви, от ненавистной, навязанной ему жены, от того, что не сдох восемь лет назад. Он одурел от запаха Светки сегодня. От того, что восемь лет она ходила здесь, рядом, а он боялся найти ее, боялся, что она просто рассмеется ему в лицо. Не рассмеялась сегодня. Ему показалось, что ей больно, и так захотелось укрыть ее, спрятать от всех бед. Все могло бы быть иначе. А теперь... А теперь он хочет только одного – видеть ее каждый день, и плевать на то что было раньше. Главное ведь настоящее. Настояшее, в котором ему снова нет места. В этом настоящем ее охраняет опасный цербер, которого он просто обязан оградить от общества. Странно, но от того, что теперь Светке может быть больно и страшно он не испытывал удовлетворения. Ему было жаль эту маленькую испуганную женщину. Он поговорит с ней. Так и будет.