К дому, приехали поздно ночью, открыла квартиру ключ-картой, внутри тишина. Спят что ли?

Отца нашла в его кабинете, он работал с документами.

– Привет, папа. Чего не спишь? – он какой-то странный, глаза: безумные, безразличные.

– Не мешай, Ксения. Я уже три дня не сплю Мне срочно нужно доделать работу, не хочу подвести нашего президента, господина Серого.

– Что? Когда он стал президентом?

– Сегодня утром единогласно, сто процентов голосов.

– Не может быть, как такое возможно? Все, кто пришли, единогласно проголосовали за одного человека?

– Ты не понимаешь! Он великий человек.!

– Странно, раньше ты так не считал.

– Я был глупцом! После чипирования словно прозрел, мы все прозрели. – сажусь на кресло, ноги не держат.

– Я смотрела матч твоей команды. Ваши победили, со счетом пять: ноль. Только почему – то на трибунах не было ни одного человека.

– Не видел, я, больше не смотрю футбол. Это бездумная трата времени. Работа: вот смысл жизни, вот для чего стоит жить.

– Н ты говорил: нужно работать, чтобы жить, а не наоборот.

– Я много глупостей раньше говорил. Сейчас важно оказать посильную помощь своему государству. – мы с Виталиком переглянулись, отец напоминал чокнутого фанатика.

– Ладно, не буду тебе мешать.

Идем в комнату, там такая же картина: только с мамой. Она заполняет какие-то бумажки.

– Привет, мам. – ноль эмоций. – Что ты делаешь?

– Годовой отчет. – буркнула она.

– Так поздно?

– Ксения, извини, мне некогда. Я не могу ни о чём больше думать, пока работа не будет сделана.

– Я тебе подарок принесла, первое издание Пелевина. – достаю книгу из рюкзака

– Я не читай больше книги, это бездумная трата времени. Работа: вот смысл жизни. – у меня руки похолодели, мама говорила точно также, как отец, один-в-один.

Как мама могла такое сказать, ведь книги для нее всегда были на первом месте, как и футбол для отца.

– Виталик, кажется началось, то, чего мы боялись. – он нахмурился.

– Да, я вижу.

– А где Сережа? – упавшим голосом спрашиваю у мамы.

– Он своей комнате, наверное. – не отрываясь от бумаг говорит она.

Идём к Серёже. Хоть бы он остался в своём уме, молю про себя.

Подходим к двери, оттуда раздаются глухие удары, открывай. Серёжа бьёт грушу, смотрю в стеклянные, безразличный глаза. Вся футболка мокрая от пота, он, ожесточенно боксирует по груше, его кулаки разбиты в кровь.

– Ах! – испуганно прикрыла рот ладошкой. – Виталик, достань "Виплик."

– Где он?

– В шкафу на второй полке, слева, в аптечке.

– Серёженька. – поворачиваю его к себе, он похож на безумного. Обнимаю его, хлюпая носом, утыкаюсь ему в грудь. Он тяжело дышит.

– Почему ты здесь? Ты же хотел приехать к Дашке?

– Я передумал.

– Почему?

– Мы расстались.

– Из-за чего?

Поднимаю голову вверх, не узнаю его. Где веселая усмешка? Что значит расстались? Они же, в середине лета, пожениться хотели. Даша прислала мне на одобрение фотографии свадебного платья.

– Мне не нужна жена. Я на службу ухожу, жена это…

– Бездумная трата времени. – закончила за него.

– Верно, Ксения. Как хорошо стало, после чипирования, мы даже мыслим одинаково. Хорошо, что ты передумала, не то мне пришлось бы сообщить о тебе в правоохранительные органы.

– Ты бы заложил меня?

– Это мой гражданский долг перед государством. – Павлик Морозов блин. – Господи Серов услышал бы обо мне. И может даже похвалил, гордился бы мной. Он всех, кто сообщает о нерадивых родственниках. И это правильно, потому что скоро вступит в силу закон о ликвидации несознательных граждан.

– Что значит ликвидация? – заикаясь, спросил его.

– Расстрел. Может усыпят. У нас, всё-таки, гуманное общество. В комнату возвращается Виталик.

– Ксюш, я нашёл “Виплик.” – сажу брата на диван, направляя на его раны прибор, он светится голубым светом, раны прямо на глазах начинает затягиваться.

Домашний "Виплик," действует только на небольшой повреждение. Переломы, или что посерьезней лечится только в травмпунктах.

– Тебе надо беречь себя. Ты тоже, давно не спал? – Серёжа зевает.

– Три дня, как поставили чип, на меня снизошло прозрение, я понял, как глупо жил: Даша, друзья, фильм, социальной сети. Столько времени отнимают! Я должен служить своей родине, на всё остальное нет времени.

– Но, от недосыпа, твой организм вымотается, тебе нужно поспать.

– Сон, это бездумная…

– Трата времени! Знаю! Ты уже говорил. Ну так умереть можно от переутомления!

– Ты глупости говоришь. Господин Серов говорил…

– Да мне наплевать, что говорил этот урод! – слёзы застилают глаза. – Речь о жизни и смерти. – он подозрительно посмотрел на меня.

– Ты не можешь так говорить! Ни один чипированный, не может плохо отзываться о президенте. – его лицо побледнело. – Ты: ”отщепенец! – Сережа схватил меня за руку.

– Мама, папа! Звоните ФСБ… – Не успел договорить, Виталик врезал ему, и Серёжа упала без сознания.

– Что ты делаешь? – плача, опустилась на колени.

– Ксюша, нет времени. – он закинул меня на плечо и побежал. – Нужно быстро убираться отсюда, не хочу стать таким же придурком, как твоя родня и тебе не дам.

– Ты говоришь о моих родственниках! Они не придурки!

– Посмотри внимательно, Ксюша! Их нет! Это оболочка, установлена программа.

Мы вышли на улицу.

– Я не верю, Виталь, не думала, что будет да такой степени страшно. – прижимаюсь к нему.

– Ничего Дюймовочка, вместе, мы справимся.

Так хотелось в это верить, что кучка людей сможет спасти мир. Но это скорее из области фантастики.

***

– Что ты там всё время пишешь? – Виталик сел на край стола, и заглянул в тетрадку, в спешке закрыла её.

– Нехорошо поглядывать. Это мой дневник, хочу записать туда всё, что с нами происходит. Сейчас записывала, как и Серёжа нашёл нас, и мы закрыли его в другой комнате.

– Зачем? – Виталик потянулся к ней, спрятала её в стол. Там есть секрет, который не могу ему показать, о том, что он нравится мне не только, как друг.

Он пошел на огромный риск, когда согласился не трогать Серёжу, отозвал военных и уже три дня пытается придумать “противоядие” против чипа, спит по два – три часа в сутки и это покорило меня окончательно.