По счастью, словарный запас девушки был не слишком приспособлен для того, чтобы адекватно выразить ее чувства. Она сделала глубокий вдох ц принялась плакать.

– Это нечестно, – всхлипывала она. – Я хозяйка дома – не вы! Не вы! Почему я не могу видеть его?

– Вы можете его видеть, и все будут вам рады, – холодно сказала я и, когда Аннабель подняла лицо, добавила: – Но не сегодня. Если вы ведете себя как ребенок, с вами и будут обращаться как с ребенком. Завтра, если вы сумеете убедить меня, что вы знаете, как следует себя вести молодой леди, вы сможете спуститься вниз.

Аннабель начала было протестовать, но тут заметила свое отражение в зеркале, и как раз кстати. Ее лицо распухло, спутанные пряди волос свисали вдоль ее надутых щек, словно сорняки.

Уже в коридоре я встретила Дженет. Она сделала быстрый книксен и попыталась проскользнуть мимо меня. Я вытянула руку, преградив ей дорогу.

– Не отрицайте, я знаю, это вы, Дженет, рассказали мисс Гамильтон о визитах сэра Эндрю. Неужели вы не понимаете, что подобной информации полагалось бы поступить от миссис Кэннон или от меня? На будущее – следите за своим языком.

Говорить подобное было глупо – с таким же успехом можно было бы приказать ветру не дуть. Я знала, что нажила себе врага и при этом не извлекла для себя никакой выгоды.

После обеда я отправилась в библиотеку, готовая к тому, чтобы заняться писанием под диктовку, но мистера Гамильтона там не было. И много времени не прошло, как горничная объявила о приходе сэра Эндрю.

Он был одет в новенький костюм, вне всякого сомнения, по самой последней моде – коричневая охотничья куртка с бесчисленными карманами, светлые брюки, очень узкие в икрах, и твидовая шляпа.

– Вы, как всегда, одна, мисс Гордон?

– Я ожидаю мистера Гамильтона. Он намеревался продиктовать мне несколько писем.

– Безупречный секретарь. – Улыбка сэра Эндрю стала шире. – Но боюсь, что мистер Гамильтон позабыл о вас. Когда я подъезжал к дому, я видел всадника, который мчался от него во весь опор.

– Это просто нелепость. Он твердо сказал мне...

– Да, то, что он мог пренебречь подобным... э... секретарем, кажется весьма странным. Но может быть, его прельстила какая-то другая встреча.

Улыбка сэра Эндрю стала мне надоедать, собственно как и сам он. Сэр Эндрю тем временем обошел стол и положил руку на спинку моего стула.

– Очень хорошо, – произнесла я, вставая. – Поедем за ним. Здешняя атмосфера кажется мне несколько гнетущей.

Вскоре мы уже скакали. Тропинка вела в сторону, где я еще не бывала – прямо ко входу в долину. Я могла понять, почему мистер Гамильтон никогда не пользовался этим путем. Тропинка бежала, высоко поднимаясь по холму. В редких просветах между деревьями виднелась дорога, лежавшая далеко внизу, да белая пена ручья, бежавшего рядом. В этом месте ручей был шире, чем у деревни; он был глубок и несся стремительно. Через несколько миль он образовывал широкий пруд, прежде чем обрушиться с холма яростным водопадом. Берега пруда были высоки и круты; в центре его, словно остров, возвышалась груда больших камней. Это было то самое место, где с Аннабель в детстве приключилось несчастье.

Сэр Эндрю, стоявший рядом со мной, затих. Он смотрел на мрачный пруд с каким-то странным выражением. Я не ожидала, что он окажется столь чувствительным к атмосфере этого места, но если где природа и говорила мужскому сердцу о том, что она враждебна человеку, то это было именно здесь.

Сэр Эндрю некоторое время хранил молчание. А потом, без всякого предупреждения, он заключил меня в объятия.

Я была слишком поражена, чтобы двинуться или выразить свой протест. Сэр Эндрю с безупречным самообладанием принялся целовать меня. Его усы щекотали мне щеку, и в первое мгновение я почувствовала, что вот-вот рассмеюсь – таким смехотворным было все это представление. Но мое веселое изумление длилось недолго. Он был очень силен. Когда я попыталась высвободиться, он сжал объятия так, что его руки сдавили мои ребра. Я боролась изо всех сил, но не могла вырваться, пока он наконец не отпустил меня по собственной воле. Я бросилась к Шалунье, которая мирно щипала траву неподалеку.

Обернувшись, я увидела, что он стоит совсем рядом. Я вытянула руки:

– Не прикасайтесь ко мне – не прикасайтесь, или я испробую на вас свой хлыст! Как вы осмелились так поступить?

– Это ваша вина, – ответил он, отступив на шаг назад и томно разглядывая меня из-под своих густых ресниц. – Вы – непревзойденно очаровательны, Дамарис. Вы спустили с цепи беднягу дьявола. Боже правый, я не обвиняю Гамильтона за то, что он прячет вас здесь. Но почему вы здесь остаетесь? Вы ведь его не любите, не так ли?

– Люблю его? – тупо переспросила я.

– Нет, конечно же нет. Я никогда не встречал мужчины, который бы в меньшей степени внушал нежные чувства. – Он воспользовался моим изумлением – и моим оцепенением, чтобы обнять меня снова. – Я предлагаю вам бежать, Дамарис, – прошептал он мне в волосы. – Я никогда не покину вас. И как... как же мне все будут завидовать!

Наконец до меня дошел смысл его слов. Я подняла кнут и хотела ударить его по лицу.

Он успел уклониться и поймать кнут рукой, но сам этот жест и выражение моего лица, должно быть, убедили его.

– Насколько я понимаю, ответом будет “нет”, – довольно холодно произнес он.

Я отвернулась от него и взобралась в седло. Но как только я попыталась двинуться с места, он выхватил у меня поводья.

– Вы не скажете мистеру Гамильтону – ведь правда?

Я бы скорее умерла, нежели упомянула бы об этом предмете перед кем бы то ни было – и в последнюю очередь перед хозяином! Но у меня не было никакого желания облегчать таким образом беспокойство сэра Эндрю, который все-таки последовал за мной. Мы расстались в молчании; я покинула его у дверей и вошла в дом, не оглянувшись.

Я позабыла о том, что у меня Назначена встреча с мистером Гамильтоном, и, если бы это было возможно, я бы постаралась ее избежать. Но по пути наверх мне пришлось пройти мимо библиотеки, и он услышал мои шаги. Знакомый резкий голос произнес мое имя и, пока я колебалась, повторил его снова, на этот раз более настойчиво.

Хозяин сидел за столом. Перед ним были разложены бумаги, а комнату затопила тьма – почти такая же густая, как темнота наступающей ночи.

– Прошу прощения, что я позабыла о письмах, – сказала я, оставаясь в дверях. – Вы хотите продиктовать их теперь?

Он поднял голову и пронзительно взглянул на меня. Полагаю, что мой голос звучал довольно странно.

– Нет. Где вы были? Подойдите сюда – почему вы затаились там, у двери? Что случилось? – требовательно спрашивал мистер Гамильтон. – У вас руки дрожат. Вас что-то напугало?

– Нет.

На улице поднялся ветер. Он шевелился в кустах за отворенным окном, словно живое существо. Тяжелые занавеси вздувались под порывами ветра.