лишь однажды – в битве при Магнезии, где трибулы, судя по описанию Ливия и Аппиана, могли повредить своей же коннице. Так же, видимо, они не использовались и в Беотийских битвах, остается предположить, что еще в каких-то боях во время Митридатовых войн это приспособление могло применяться. Возможно, о применении упряжек во время Третьей митридатовой войны свидетельствует и то, что Лукулл во время своего триумфа (65 г. до н. э.) провел в процессии десяток квадриг с серпами (Plut. Luc., 37).

Еще одно, последнее, применение понтийских колесниц мы найдем в битве при Зеле (47 г. до н. э.). Кратко события развивались следующим образом. Сын Митридата VI, Фарнак II, поставленный Помпеем царем Боспора и воспользовавшись гражданской войной в Риме, захватил Малую Армению, а затем, разбив при Никополе цезарианского правителя Азии Домиция Кальвина, еще и Понт, ставший к этому времени римской провинцией (Bel. Alex., 37–38; ср.: Plut. Caes., 50). Видимо, здесь же он набрал часть армии, используя старую, отцовскую, систему комплектования, а возможно, использовав старые царские арсеналы. Во всяком случае, еще в сражении при Никополе у Фарнака имелась лишь пехота и конница, тогда как в битве при Зеле, после захвата Понта, царь располагал еще и серпоносными квадригами.

Цезарь, окончив Алесандрийскую войну, пришел в Малую Азию, добавил к своему неполному шестому легионы еще три местных легиона, и встретился с врагом около города Зела. Римляне стали устраивать лагерь на холме, отделенном долиной, шириной менее 1,5 миль (ок. 2,1 км), от укреплений царского стана. На рассвете 2 августа 47 г. до н. э. Фарнак вывел войска и повел их через равнину на римлян. Цезарь не предполагал, что противник нападет на него в столь невыгодных для азиатов условиях и продолжал свои фортификационные работы, выставив перед валом заградительную линию войск. Однако царь совершенно неожиданно повел свои отряды на холм, где стояли римляне, которые спешно и в суматохе стали выстраивать легионы. На это еще не построенное войско Фарнак и бросил свои колесницы. Автор «Александрийской войны» (75) лаконичен, описывая эту атаку: «Когда шеренги еще не были построены, царские серпоносные квадриги расстраивают перемешанных солдат, которые, однако, были быстро засыпаны множеством метательных снарядов» (Nondum ordinibus instructis falcatae regiae quadrigae permixtos milites perturbant; quae tamen celeriter miltitudine telorum opprimuntur). Дион Кассий в изложении Иоанна Ксифилина еще более краток (XLII,47,5): «И некоторое время Цезарь, был приведен в замешательство конницей и серпоносными колесницами, но затем он победил тяжеловооруженными». И действительно, легионеры, отбросив квадриги, столкнули с холма и пехоту врага. Войско Фарнака бежало, о чем Цезарь кратко напишет: «Veni, vidi, vici» (Suet. Caes., 37,2; cp.: 35,2; Plut. Caes., 50; App. B.c., 11,91)161.

5. Тактика серпоносных квадриг

Битва при Кунаксе (401 г. до н. э.) и битва при Зеле (47 г. до н. э.) – вот тот исторический путь серпоносных колесниц, который зафиксирован в исторических источниках. Рассмотрев все известные нам сражения с участием боевых колесниц с серпами, можно, подытожив, установить, для чего они были введены, как менялось их применение и каким образом с ними боролись, а уже после этого можно будет решить, когда и зачем они появились.

Видим, что для таких колесниц особенно нужна была ровная местность. Специальное выравнивание почвы упоминается лишь в действиях перед битвой при Гавгамелах (Curt., IV,9,10; 15,28; Arr. An., III,8,7; cp.: Veget., 111,24; Артхаш., X,4). Разравнивание служило для облегчения разбега этих упряжек, на что указывает Плутарх (Sull., 18). Сами же квадриги всегда становились перед войском на некотором удалении друг от друга (Xen. An., 1,8,10). Вероятно, расстояние между ними было около 25 м, т. е., примерно, как и между слонами (Arr. An., V,15,5). Этот интервал между колесницами можно высчитать следующим образом. Ксенофонт, возможно, на основании впечатлений о битве при Кунаксе, рассказывает о праздничной процессии Кира II, в которой шли сначала всадники в квадратном строю, 100 на 100 человек, а за ними колесницы в четыре ряда (Xen. Cyr., VIII,3,16; 18). Таким образом, ширина конного ряда будет около 100 м и, следовательно, на одну колесницу придется около 25 м162. В боевом построении колесницы составляли одну шеренгу, которой было вполне достаточно для выполнения основной задачи – прорыва строя врага (Xen. Cyr., VI,3,34).

Квадриги, видимо, начинали разгоняться с нескольких сотен метров, переходя с шага на рысь, а затем, вероятно, с нескольких десятков метров – в галоп, ведь если последнее расстояние было бы больше, то кони быстро устали бы163. На большую скорость разгона упряжки указывают и античные авторы (Diod., XVII,58,2; Curt., IV, 15,14; cp.: Plut. Sull., 18). В свою очередь, разбег служил для того, чтобы лошади взяли нужный аллюр и чтобы их трудно было схватить врагам под уздцы, да и в движущуюся мишень труднее попасть. Анонимный польский (?) теоретик середины XIX в. замечает по поводу атаки всадников: «Кавалерия должна всегда бросаться на неприятеля храбро и стремительно: во-первых, чтобы понести возможно меньшую потерю, во-вторых, чтобы устрашить неприятеля и тем увеличить свою силу»164. Эту фразу в полной мере можно отнести и к действию колесниц. Но главная причина разгона все же именно психологическая: довольно трудно устоять перед несущейся упряжкой, к тому же снабженной серпами. Вот как описывает полковник саксонской кавалерии середины XIX в. Саксонский кавалерийский генерал Фридрих Вильгельм Зигман (1801–1872) эффект производимый конной атакой (заметим, что это впечатление должно быть даже сильнее у древних нерегулярных войск): Нравственное влияние, присущее кавалерии, которым она часто больше делает, нежели своими пиками и саблями… если сплоченная кавалерийская масса… отважно… летит на пехоту, то, несмотря ни на какую дальность и верность выстрела, все-таки неприятное чувство охватывает эту последнюю, так как каждый отдельный человек остается простым смертным; чувство это может перейти в панический страх, особенно если кавалерия явится неожиданно…»165. С его мыслями о кавалерийской атаке согласен и генерал легкой французской кавалерии, участник наполеоновских войн, Антуан Фортюнэ де Брак (1789–1850): «Если атака имеет грозный вид и вероятный успех, то три четверти его приходятся на долю того нравственного впечатления, которое эта атака производит на неприятеля»166. Такая атака кавалерии на неприятельское каре кажется сопоставимой с атакой колесниц на вражескую пехоту, поскольку во всех известных нам случаях серпоносные упряжки пускались именно против пеших воинов противника167. Самим древним авторам был хорошо известен психологический эффект колесничной атаки (DiocL, XVII,53; Curt., IV,9,4; Veget., 111,24). Видимо, как раз