— Машина — «Мерседес» G-класса, черного цвета, — начал диктовать Федор. — Госномера никто не запомнил, номерные знаки грязные были, нечитаемые.

Рука «колобка» перестала писать, он поднял глаза на Федора.

— А ваша машина застрахована?

Федор отрицательно покачал головой. «Колобок» аккуратно спрятал бланки обратно в сумку, подкатился к Федору и, глядя на него снизу вверх, с улыбочкой сказал:

— Знаешь, что я тебе скажу? Дохлое твое дело. Найти того, кто тебя стукнул, — нереально, этих «меринов» в Москве — как грязи. Я, конечно, могу составить протокол, но тебе от этого будет один геморрой. Ну, откроем мы по факту оставления места происшествия дело, и что? Вот ты где живешь? Здесь, рядом? А наше управление в Лианозово, и будешь ты к нам кататься, с работы отпрашиваться, да не раз и не два! Ты не застрахован — опять, значит, для страховой компании тебе протокол без надобности. И мне пустой работы меньше. Смекаешь, что говорю?

Федор глядел в маленькие хитрые глазки «колобка» и думал: откуда они взялись, все эти сытые до круглости гаишники, чиновники, депутаты, все эти облеченные властью и не отягощенные долгом и моралью слуги народа? Или они были всегда? Федор не знал ответа. Ему было холодно и до слез обидно за державу.

— Смекаю, — кивнул он «колобку» головой. — Ты извини, что столько времени у тебя отнял. Конечно, ты бы мог сейчас где-нибудь с радаром в укромном местечке постоять, нарушителей скоростного режима половить. Известное дело — все превышают. Раз палкой махнул — соточка, а то и две. А если повезет, то и пьяный за рулем попадется, а это уже другие соточки, зеленые. А ты вместо этого тут со мной валандаешься. Я ж понимаю!

Сержант от обиды набычился, став жутко похож на одного из трех диснеевских поросят, но Федора уже несло.

— Слушай, а чего ты это у меня документы не проверяешь и в трубочку дуть не даешь? — продолжал он издеваться над гаишником. — А вдруг я эту машину угнал или без прав езжу, да еще и выпимши? Может, и с меня можно капусты срубить, компенсировать хоть частично простой, а?

«Колобок» презрительно взглянул на Федора и процедил сквозь зубы:

— Да что с тебя возьмешь, ты же нищий, сразу видно. Езжай уж, хватит с тебя на сегодня.

Какое-то мгновенье Федор всерьез раздумывал над тем, чтобы залепить сержанту по наглой жирной морде. И, видимо, настолько это читалось во взгляде Федора, что «колобок» в испуге откатился на пару шагов назад и положил руку на кобуру своего штатного ПэЭма. Это отрезвило Федора, он отвернулся от «колобка», сел в «шаху», без подсоса, насилуя, завел недовольно взревевший настуженный мотор и резко взял с места. Его трясло. В зеркале заднего вида гаишник долго и как-то округло глядел ему вслед.

* * *

Домой Федор добрался заполночь. Ирина с молчаливым вопросом в глазах встретила его на пороге.

— Я попал в аварию, — раздеваясь, вслух ответил жене Федор. — Я звонил, тебя не было дома, а мобильный твой не отвечал.

— Я была дома, — нажала на слово «была» Ирина, — просто отходила к соседке. А мобильный дома я выключаю, ты знаешь.

«Знаю, знаю», — молча кивнул Федор, ловя себя на том, что все это неуловимо напоминает ему начало общения с круглым гаишником. Господи, Ира, о чем ты?! Наверное, после слов мужа об аварии можно было хотя бы его состоянием поинтересоваться да что с машиной узнать, а не рассказывать про какую-то соседку! Какая еще соседка, в жизни Ирина не общалась ни с какими соседками!

— И что с машиной? — словно подслушав, правда, частично, мысли Федора, спросила Ирина.

— Задница всмятку и, похоже, мост повело, виляет, еле доехал, — лаконично ответил Федор. — Я почти цел, если это тебе интересно, только ребра очень болят. Покормишь?

— Я не поняла — в тебя, что ли, въехали? — прищурилась Ирина, напрочь игнорируя всю прочую информацию, равно как и намеки на ужин.

— Да, в стоячего, около «Трешницы», — продолжил отчет Федор, чувствуя, что закипает.

— Так, значит, он виноват? — повысила голос Ирина. — Ты денег с него содрал?

Федор покачал головой. Он внимательно глядел на жену, как будто видел ее в первый раз, но Ирина не замечала этого взгляда.

— А ГАИ вызывал? — не унималась она. — Протокол составили?

— Гаишники приезжали, протокол составлять не стали, — сухо ответил Федор. — Какие еще будут вопросы?

— А много будет вопросов! — внезапно перешла на крик Ирина. — Я тут вся на нервах, а он где-то шлялся до ночи и еще меня в чем-то обвиняет! У нас что, лишние деньги на ремонт машины есть?! И вообще что-то тут не так! Если в тебя въехали, почему протокол не стали составлять?

— Потому что въехали не случайно, а намеренно, и скрылись с места аварии! — с трудом сдерживаясь, тоже перешел на повышенный тон Федор. — И вообще, мне не до протокола было. Ир, я чудом цел остался в этой аварии, понимаешь? И вообще я почти уверен, что кто-то охотится за мной, возможно, хочет убить, и это было не дорожное происшествие, а покушение!

Вообще Федор об этих своих подозрениях рассказывать жене не собирался, дабы ее не пугать, и пошел на это только с целью прекратить этот незапланированный домашний концерт. Но результат оказался прямо противоположный тому, на который рассчитывал Федор. В этом концерте от роли хэдлайнера Ирина отказываться явно не собиралась. Ровно секунду она молчала, видимо, вникая в суть мужниных слов, а потом, зажмурив глаза, истошно завопила:

— Что ты несешь, Ионычев?! Какое покушение? Разбил неизвестно где машину, а теперь не знаешь, как выкрутиться? На него охотятся! Ты кто — банкир или бизнесмен, чтобы на тебя охотиться?! Кому нужно тебя убивать?! Кому ты вообще нужен?!

И снова Федору показалось, что это не Ирина сейчас перед ним, а давешний «колобок»-гаишник, смеясь, рассказывает ему про его, Федора, никчемность. Он почувствовал, как где-то на уровне поясницы родилась теплая волна бешенства, поднялась до груди, перехватив дыхание, ударила в голову и рассыпалась там фейерверком золотых искр.

— Никогда, слышишь, никогда не смей больше разговаривать со мной в таком тоне! — воткнув твердый взгляд жене прямо в зрачки, тихо и спокойно произнес Федор.

То ли потому, что это были первые резкие слова, которые Ирина слышала от мужа за всю историю их знакомства, то ли из-за того, как они были сказаны, Ирина испуганно шарахнулась от Федора, по стеночке проскользнула в спальню и захлопнула за собой дверь. Федор с минуту постоял на месте, слушая, как утихает в теле нехорошее возбуждение, потом на цыпочках подошел в двери спальни и приложил к ней ухо. Там было тихо. Федор так же неслышно прокрался в ванную, вымыл руки, потом на кухне всухомятку перекусил бутербродом с колбасой. Спать он лег не раздеваясь в большой комнате на диване и сразу же, как в глубокую яму, провалился в сон.

Ценой всех этих усилий девочку, хоть и в восемь лет, но взяли-таки в «нормальную», а не спецшколу. Мама, естественно, «училась» вместе с дочерью, и по успеваемости Доча была в твердых середнячках. О том, что еще два-три года назад ее считали чуть не умственно отсталой, больше не вспоминалось. Но школьные нагрузки быстро подорвали теперь уже физическое здоровье девочки. Она ненормально быстро уставала, и к концу первого класса ей поставили диагноз «миопатия» — по сути, начальная форма дистрофии. Плюс начались проблемы с легкими и со зрением.