— Ну, чего там у тебя? — спросил Филберт. — Чего ж ты не рубишь?

— Спину, понимаешь, засвербило, будто какая-то дрянь за шиворот заползла, — сказал Огберт, стараясь дотянуться туда рукой. — Сперва вытащу ее, потом и рубить буду.

Товарищи помогли Огберту стащить рубаху, и под ней оказался сзади здоровенный паук.

— Надо же! — воскликнул повеселевший Филберт. — Чего это ты вздумал пауков под рубахой разводить? Как он там у тебя еще паутину не сплел!

— Очень смешно! — отозвался Огберт, снова натягивая рубаху. — Чем зря зубы скалить, давай сюда лучше топор! Пора дело делать.

Но едва Огберт взялся за топор, как вдруг запрыгал на месте.

— Ну, чего там опять не слава богу? — спросил Филберт. — Никак ты решил показать нам пляску лесорубов?

— Да ну тебя! — огрызнулся Огберт. — Теперь какая-то гадина ползает у меня в штанине и так щекочет, что прямо сил нет!

Делать нечего, пришлось Огберту скидывать рабочие штаны. В штанине оказались две уховертки, которые каким-то образом залезли туда и не смогли сами выбраться.

— Скажи-ка, приятель! — весело спросил Филберт. — Чего это ты на себе столько живности пригрел? Эдак и не дождешься, когда ты нам наконец покажешь, кэк умеешь махать топором!

С поникшим видом Огберт поспешно натянул штаны и в третий раз взялся за топор. Но едва он поднял его, чтобы замахнуться, как завопил и схватился обеими руками за свой зад.

— Караул! — вопил он. — Кто-то вцепился в меня и кусает! Ой, уберите его скорее!

Пришлось Филберту и остальным товарищам поспешить на помощь бедному Огберту. Еле добились, чтобы он перестал крутиться и дергаться. В кармане штанов у него обнаружилась землеройка, которую он нечаянно придавил, когда начал махать топором. Прижатая мышь со страху вцепилась в него своими острыми зубками.

— Да у тебя там, кажись, целый зверинец! — заметил Филберт, отцепляя мышь. Он еле удерживался, чтобы не расплыться в усмешке. — Может, ты где-нибудь там еще и курицу припрятал, она небось уже снеслась, так что ты уж поосторожнее, а то как бы не раздавить яичко!

Огберт, весь красный, только покосился на него. Он схватил топор, размахнулся, топор просвистел в воздухе и с оглушительным грохотом стукнул по дереву.

— Дззззинннь! — отозвалось дерево, и с лица Огберта сбежала почти вся краска. Удар был так силен, что Огберт почувствовал отдачу по всей руке до самого плеча, но он так разъярился, что не захотел признаться, как звон пошел по всем его косточкам, которые задрожали в ответ, словно камертон. Он тотчас же замахнулся во второй раз, но опустить топор не успел и так и застыл с ним в руке, словно вдруг оцепенел.

— Ну, чего там такое? Опять тебе что-то не так? — спросил его Филберт, которому уже надоело на это смотреть. — И долго ты еще собираешься стоять столбом?

— Что-то холодное потекло у меня по спине, — шепотом сказал Огберт. Он стал совсем бледный.

— С тобой не соскучишься! То там кто-то ползал, теперь вон течет, — сказал Филберт.

Опять пришлось стягивать с Огберта рубашку, чтобы посмотреть, что там на этот раз делается. И ведь надо же! По спине Огберта стекало раздавленное яйцо.

— Говорил же я тебе! — радостно воскликнул оживившийся Филберт. — Оказывается, он и правда кур при себе держит! Вот только не пойму, где он их прячет.

— Да заткнись ты, дурья башка! Видать, здесь творится что-то странное. И пока мы не разберемся, в чем дело, нам нипочем не срубить эти деревья.

— Я думаю, это тролли! — сказал Ламберт, невидный, но башковитый мужичонка, тоже батрачивший на помещика. — Сдается мне, что тролли как-то незаметно подсовывают тебе все это под одежду.

— Ужо я сейчас задам этим троллям! — воскликнул Огберт, сердито озираясь, но, сколько ни смотрел, никого не было видно, так что ему не на ком было сорвать свою злость.

— А по мне, так у тебя и без того хватит хлопот, тебе бы только успеть за той живностью приглядывать, которую ты на себе развел! — потешался Филберт.

Огберт только глазом на него зыркнул, но от злости не мог найти слов и ничего не ответил.

— Бросьте лучше ругаться, — вмешался Ламберт. — Я тоже не понимаю, как тролли это делают, но, быть может, они сидят на деревьях и сбрасывают на нас оттуда всякую дрянь. А может быть, высовывают из нор под деревьями свои длинные лапы и запихивают тебе в штанины что им вздумается.

После этих слов все начали заглядывать в темные норы, спрятанные среди корней под ивами, но там ничего нельзя было разглядеть. Тогда работники стали вглядываться в макушки деревьев, но в гуще ветвей тоже ничего не увидели. Они немного потоптались вокруг, и тут вдруг один из них воскликнул, показывая пальцем наверх:

— Эй, глядите! Я видел, как что-то там шевельнулось! Посмотрите туда!

Все сгрудились возле него, стараясь разглядеть. И увидели, что в ветвях прячется какой-то зверь. А может быть, тролль? Он стремглав перепрыгивал с ветки на ветку, спускался с дерева и вновь взбирался на другое. Внезапно он замер на месте.

— Глядите! — закричал Огберт. — Он держит что-то в руке. Не могу разглядеть, что там такое, но, по-моему, это…

Он так и не успел договорить до конца, потому что в тот же миг что-то шмякнулось ему на лицо.

— Яйцо! — радостно воскликнул Филберт. — Надо же, всю рожу тебе залепило!

Филберт не мог скрыть своего удовольствия по поводу тех невзгод, которые пришлось претерпеть Огберту.

— Надо всем держаться начеку! — сказал Ламберт. — И все время следить, что делается вокруг.

Он и не догадывался еще, насколько своевременно было его замечание.

— Гляньте-ка! Вон там! — крикнул он, показывая наверх.

Вверху как раз один тролль перескочил с дерева на дерево. Все опять столпились, чтобы лучше видеть. И тут получилось нехорошо.

— Эй, ты, перестань толкаться! — крикнул Филберт.

— А я и не толкаюсь! Сам лучше подвинься! — ответил Огберт.

— Поосторожней! Вы же свалитесь на меня! — завопил Ламберт, но было уже поздно. Вся бригада лесорубов с криками и воплями попадала наземь, так что получилась настоящая куча мала, и чем больше они толкались, стараясь подняться, тем больше запутывались. Дело в том, что, когда они, задрав головы, сгрудились под деревьями, кто-то связал их шнурки. И пока они возились, развязывая узлы, наступил вечер. А они так и не срубили ни одного дерева!

Бригада лесорубов, остановившаяся неподалеку от усадьбы священника, принялась за дело иначе. Разбившись на пары, они начали пилить деревья двуручными пилами. Пилы у них были большие, с крупными зубьями, но как ни пыхтели мужчины, обливаясь потом, работа не слишком у них подвигалась и им никак не удавалось спилить ивы. Пильщики, как ни старались, все не могли приноровиться друг к другу, потому что стоило им начать, как пила отчего-то начинала заедать и не шла ни взад ни вперед. Они то и дело оборачивались, чувствуя, что кто-то держит и не пускает пилу, но рядом никого не было. Потом работа как будто пошла лучше, однако толку все равно было мало, потому что дерево оказалось твердым как камень и зубья пилы от него так и отскакивали. Вдобавок попилить по-настоящему никак не удавалось, приходилось то и дело точить пилы, так как древесина была слишком твердая и зубья сразу тупились.