– Плохо, что не смогли, – вынес суровый вердикт полковник Жук.

– Быть может, судмедэксперт прольет какой-нибудь свет на эту ситуацию, – сказала Маша.

Все посмотрели на Лаврененкова.

– Семен Иванович, – обратился к нему полковник Жук, – что вы можете нам сообщить?

Лаврененков вздохнул и произнес грустным голосом пожилого меланхолика:

– Как и предполагалось с самого начала, смерть девушки наступила в результате удушения. Отпечатков пальцев нет – это значит, что убийца действовал в перчатках. Ни спермы, ни крови, ни эпителия убийцы мы на месте также не нашли. В руке жертвы была зажата прядь волос, эти волосы направлены на ДНК-экспертизу. Из физических следов насилия – ссадины на лице, следы от удушения на шее, искусанное запястье и послеоперационные шрамы на ноге.

– Интересно, – протянула Мария. И на грустный вопрос Лаврененкова, что же тут интересного, пояснила: – Сперма на месте преступления не обнаружена. Следовательно, убийца не испытывал сексуального влечения к жертве.

– Не уверен, что сексуальных мотивов не было, – сказал Толя Волохов. – Может, этот гад из тех, кто кайфует, глядя на то, как мучается жертва? Тогда ему вовсе не обязательно прикасаться к ней, а можно просто отойти на несколько шагов, расстегнуть ширинку и…

– Да, такое тоже возможно, – согласилась Маша. – Ему не обязательно оставлять семя на месте преступления. И все же мне кажется, что мы имеем дело не с сексуальным насилием и что мотивы у убийцы были совсем другие. Семен Иванович, что вы скажете про вырезанную кость?

– Большеберцовая кость у девушки была вырезана при жизни. После этого она прожила еще около двадцати часов. Убийца оперировал профессионально. Думаю, он вполне может быть хирургом или патологоанатомом.

– Или судмедэкспертом, – иронично заметил Стас.

Лаврененков одарил его уничижительным взглядом.

– А что насчет следов укуса на запястье? – спросила Маша.

– Кусала собака. Большая собака. Возможно, бойцовской породы.

Старик выслушивал своих подчиненных с обычной вежливой внимательностью. Лицо его было, как всегда, спокойным и доброжелательным, улыбка – вежливой и заинтересованной. Время от времени он переводил глаза с лица собеседника на красный карандаш, который вечно вертел в пальцах.

– Собака бойцовской породы… – повторил полковник Жук. – А конкретней?

На грустном лице Лаврененкова появилось легкое ироническое выражение.

– Андрей Сергеевич, если вы думаете, что я могу определить породу и масть собаки, а также ее кличку и место жительства, то вы сильно переоцениваете мои возможности. Что до остального, то есть один факт, который показался мне очень любопытным.

– Что за факт?

– Рот жертвы зашит плетеной лавсановой нитью с фторполимерным покрытием АР-87. Чаще всего эту нить используют патологоанатомы для зашивания рассеченных тканей.

На лицах присутствующих появилось выражение мрачного удивления.

– Но это еще не самое странное, – продолжил судмедэксперт, явно наслаждаясь реакцией коллег. – Самое странное, что нить, которой был зашит рот нашей жертвы, не новая.

– Как не новая?

– Да так. Ее уже когда-то использовали. По назначению.

Полковник Жук сдвинул брови.

– Семен Иванович, вы хотите сказать, что эту нить…

– Уже пускали в дело, – повторил судмедэксперт. – А потом вынули из зашитой плоти покойника и использовали снова.

– Ужас, – тихо проговорил молчавший до сих пор Стас Данилов. – Кто мог такое сделать? Какой-нибудь бывший патологоанатом?

– Почему обязательно бывший? Да и совсем не обязательно, что патологоанатом. Нить мог вынуть любой, кто имел доступ к телу. Вот только тело это мы, боюсь, найти не сможем.

– Когда, примерно, эту нить использовали в первый раз? – спросил Волохов.

– Думаю, не меньше года назад, – ответил Лаврененков.

– Чем дальше в лес, тем злее комары, – проворчал Волохов.

Полковник взглянул на Любимову.

– Мария Александровна, а вы что скажете?

Кроткие и любезные интонации голоса, выражение лица и глаз, которыми он прикрывал свое бессердечие, – все было на месте.

– Думаю, это не случайность, Андрей Сергеевич, – сказала Маша.

– Ясен перец, не случайность, – горячо проговорил Волохов. – Этот гад не только маньяк-убийца, но еще и некрофил.

– Думаю, делать такие выводы преждевременно.

– Тогда предложи другой вариант, раз такая умная.

– Возможно, мы столкнулись с ритуальным убийством. А если так, то каждая мелочь тут имеет символическое значение. Нить, которая была использована вторично, может служить символическим мостом между смертью одного человека и смертью другого. К тому же эта нить может иметь сакральный смысл. В глазах убийцы она как бы «освящена» смертью, поскольку прибыла к нам из загробного царства.

– Маш, по-моему, ты увлеклась, – сказал Волохов. – Мы тут говорим об убийстве девушки, а не обсуждаем суеверия наших предков.

Полковник Жук вздохнул, отвел взгляд от Марии и сказал:

– Да уж. Давайте-ка обсудим процедурные вопросы. Как вы уже знаете, следователем по этому делу назначен присутствующий здесь Юрий Михайлович Пожидаев…

Двадцать минут спустя, когда Мария шагала по коридору, потирая на ходу покалеченное плечо, Пожидаев нагнал ее и пошел рядом.

– Мария Александровна, – заговорил он недовольным голосом, – я еще раз хочу тебя попросить: не мудри.

– Что вы имеете в виду? – холодно уточнила Мария, не поворачивая в его сторону головы.

– Ты знаешь что. – Пожидаев сделал страдальческое лицо. – Маш, у меня на шее восемь дел. По двум из них я должен отчитаться через три дня. Работы – невпроворот. Поэтому прошу тебя: ищи простые решения и не усложняй.

– Мир сложен, – возразила Любимова. – Люди – сложны. Я привыкла строить свои версии исходя из этого правила. И для вас, как приверженца простых решений и методов, я не собираюсь делать исключение. Всего доброго, Юрий Михайлович.

Мария ускорила шаг. Следователь остановился, посмотрел ей в спину и тихо обронил:

– Ну и зря.

Стас Данилов взял чашку Марии, отхлебнул глоток и сморщился:

– Ну и гадость. Марусь, у тебя глаза от такого крепкого кофе не вылезают?

– Сам скажи, тебе со стороны виднее. – Маша забрала у него чашку.

– Переходи на зеленый чай, – посоветовал Стас. – Он прекрасно тонизирует и не портит цвет лица. И кофеина в нем мало.

– Помешался ты на своем зеленом чае, – проворчал Волохов. – Скоро у тебя от этих восточных дел разрез глаз изменится.