впервые увидев его фотографию. Такого рода влечение было опасным, хотя и не было чем-то необычным ни в одном из подразделений, когда они имели дело с более чувственными видами. Отстранённость была навыком, который развивали в себе все хорошие агенты, — навыком, над которым Кейтлин никогда по-настоящему не приходилось работать ни профессионально, ни лично, за исключением Кейна. Она отчасти надеялась, что всё это мгновенно рассеется при их первой встрече. Ей нужно было, чтобы это рассеялось, чтобы облегчить её истинную цель. Читать тени было достаточно сложно, но влечение к объекту вызывало всевозможные проблемы, не в последнюю очередь блоки.

Но, заглянув глубоко в эти смертоносные тёмно-синие глаза, ощутив потенциал его прохладного твёрдого тела, прижавшегося к ней, эти чувственные губы на её шее и запястье, услышав его ласковый шепот, она поняла, что её работа стала только сложнее. Он уже был внедрён в её кровоток, в каждую её мысль. После той последней встречи он с таким же успехом мог быть кислородом, которым она дышала. И эта угроза соблазнения, произнесённая шепотом, как обещание любовника, до сих пор занимала центральное место в её мыслях. Мысли, которые пугали её, но в то же время возбуждали, где-то глубоко, где-то в темноте, там, где она ещё не совсем была готова противостоять этому.

Но он действительно был высокомерен, если считал, что она может испытывать к нему что-либо, что-то достаточно сильное, чтобы дать ему доступ к её душе. Влечение это одно, но то, что он предлагал, было совершенно другим. То, что он предлагал, было невозможно. У него не было ни малейшего шанса добиться успеха. Ей просто нужно было убедиться, что этого не произойдёт, прежде чем он это осознает.

Она будет играть с магистром вампиров в его собственную игру.

Каким-то образом.

Но для этого ей нужно было бы знать, зачем ему нужна её душа. Он сказал, что хочет этого из мести. Это был его единственный ключ. И, несмотря на заверения Ксавьера, в ней жило ноющее чувство, что это как-то связано со смертью Араны. Почему именно она была ему нужна, оставалось загадкой. Извлечение её души, даже если бы это было возможно, сделало бы всё бесполезным — сделало бы её бесполезной. Если только это не было тем, чего он хотел.

Кейтлин отодвинула папки в сторону и откинулась на спинку дивана. Ей нужно было подумать.

Как магистр вампиров, он пересекался бы с бесчисленным количеством чтецов теней. Для её вида не было ничего необычного в том, что местные правители держали их в плену из-за их седьмого чувства. Там, где территорией управлял хозяин любого третьего вида, будь то вампир, ликан, демон или ведьма, наличие чтеца теней было верным способом заставить остальные виды поблизости опасаться действий против их правителя. У Кейна, если её исследование о нём было верным, несомненно, были бы свои чтецы теней.

Она наклонилась вперёд и пролистала документы. Ей надо было проникнуть в него, и быстро. Четыре дня это совсем немного. Не для того, чтобы проникнуть в разум вампира-одиночки, печально известного тем, что держится особняком. Ей нужно было сохранять голову ясной и сосредоточенной. Ей нужно было подготовиться.

Она бездумно потёрла запястья там, где он держал её, и её желудок сжался при воспоминании. То, как её тело непроизвольно отреагировало на него, потрясло даже её саму. Ей было интересно, увидел ли он это в ней, почувствовал ли. Он насмехался над ней по этому поводу, но это могло быть просто его высокомерием. Она не собиралась позволять себе стать ещё одной в длинной череде завоеваний. Она не доставит ему такого удовольствия.

Поднявшись с дивана, она направилась в свою спальню. Она опустилась на колени у кровати и потянулась за чемоданом под ней. Она вытащила его и расстегнула молнию. Она подождала мгновение, прежде чем откинула крышку, обнажив содержимое. В задней части её горла и в животе образовался небольшой комок.

Она сохранила не так уж много из их вещей. Её мать перебирала вещи отца через пару лет после того, как он умер. Большая часть была пожертвована на благотворительность, но она предоставила Кейтлин на выбор несколько вещиц на память. Она решила оставить одну из его рубашек, пару ручек, блокнот, на котором всё ещё были его каракули, его часы и значок ПКВ.

Она взяла значок и провела большим пальцем по серебряной эмблеме.

Официальная версия всегда заключалась в том, что он был убит неконтролируемым вампиром. Это был наиболее вероятный вывод. Его работа была опасной. Невозможно было провести пятнадцать лет, полностью погрузившись в вампирский преступный мир, без того, чтобы не вызвать интерес и негодование некоторых сомнительных вампиров. Её отец был исключительным в своей работе, и все это знали, не в последнюю очередь вампиры, которых он тащил, брыкающихся и кричащих, к осуждению. Месть агентам ПКВ не была чем-то необычным, особенно если вампир затаил обиду. И у многих были обиды на суперагента Рика Пэриша.

Кейтлин потянулась за своим изношенным, потрепанным сборником «Спутник английской литературы», который она принесла домой из школы в тот день, когда её мать сообщила эту новость. Она усадила её на диван тем ярким солнечным днём в четверг. В то утро её отца не было за завтраком, но в этом не было ничего необычного. Работа до рассвета была рутиной. Но Кейтлин знала, что что-то было не так. Она знала, когда уходила в школу тем утром — сумка тяжело висела у неё на груди, пальто свободно облегало её хрупкую фигуру, туфли шаркали по тротуару, когда она неторопливо шла в школу одна. Она знала, что что-то изменилось. Она почувствовала это во сне. Она проснулась с тревожным чувством, что произошло что-то зловещее. Но ничто не подготовило её к взгляду больших карих глаз матери, к тому, что Кейтлин почувствовала в животе, когда сидела на том диване. Тридцать пять — неподходящий возраст для вдовства. Пятнадцать, всего несколько дней до шестнадцати, неподходящий возраст чтобы потерять отца.

В тот день прохладное зимнее солнце принесло с собой холод не только смерти, но и надвигающегося ужаса жизни после отца.

С тех пор она ненавидела солнечный свет. Ненавидела то, как его сияние зажигало все удовольствия мира, пробуждая лучшее в человеческих надеждах и мечтах, когда в тот день в том доме Кейтлин увидела, как все мечты её матери рушатся.

Кейтлин вспомнила, как сдерживала слёзы, зная, что от этого станет только хуже. Вместо этого она вспомнила, как кивала и слушала то, что