— Условия дележа добычи?

Теперь все внимание собеседников было обращено на Хэла.

— Треть короне, треть Ост-Индской компании и треть вам и вашему экипажу, — предложил Хайд.

— Если я соглашусь — а я этого не обещаю, — моя доля и доля моих людей — половина.

— Значит, это правда. — Хайд откровенно расстроился. — С вами трудно договориться. Хорошо, мы обсудим это, когда вы получите лицензию.

— И разрешение на протяжении всего плавания вести собственную торговлю.

В основе политики Компании лежал, в частности, запрет капитанам кораблей вести собственную торговлю, потому что это могло вызвать конфликт интересов. Лицо Чайлдса потемнело, щеки гневно затряслись.

— Не могу согласиться ни при каких обстоятельствах. Это создаст опасный прецедент.

И тут он понял, что Хэл расставил ловушку, а он попал в нее.

— Хорошо, — спокойно сказал Хэл, — я отказываюсь от права на торговлю, если вы предоставите мне половину премиальных.

Чайлдс сглотнул и едва не поперхнулся от такой наглости, но Хайд мрачно улыбнулся.

— Он вас поймал, Николас. Одно из двух… так что же это будет? Призовые деньги или право торговли?

Чайлдс напряженно размышлял. Призовые деньги могут превысить любую прибыль, которую может получить на африканском и азиатском берегах самый изобретательный и находчивый моряк, но право торговли священно и принадлежит только Компании.

— Хорошо. — Он наконец принял решение. — Половина добычи, но никакой торговли.

Хэл нахмурился, но на самом деле он был доволен. Кивнул он с деланной неохотой.

— Мне нужна неделя на размышления.

— Недели у вас нет, — возразил Хайд. — Ответ нам нужен сегодня вечером. Его величество ждет моего ответа на аудиенции завтра поутру.

— Мне нужно очень многое обдумать, прежде чем взяться за это поручение. — Хэл откинулся в кресле и сложил руки в знак окончательности своего решения. Затянув с согласием еще немного, он сможет выторговать еще какие-нибудь преимущества.

— Генри Кортни, барон Дартмут, — произнес Хайд. — Как вам понравится такой титул?

Хэл развел руками и подался вперед; он был так поражен, что позволил удивлению проявиться на лице. Титул пэра! Он никогда не позволял себе даже думать о таком. Но это было одно из того немногого в мире, чего ему не хватало.

— Вы смеетесь надо мной, сэр? Пожалуйста, объяснитесь.

— Немедленно примите предлагаемое нами поручение, и я дам вам торжественное обещание, что, если вы привезете голову пирата Джангири в бочонке с рассолом, титул ваш. Что скажете, сэр?

Хэл улыбнулся. Он не дворянин, хотя человек богатый и влиятельный; следующий шаг наверх принесет ему место в палате лордов.

— Это с вами нелегко договориться, милорд. Не могу долее противиться вашим уговорам и своему долгу. — Он поднял бокал, и остальные последовали его примеру. — Попутного ветра и доброй охоты! — провозгласил он тост.

— Блеск золота и славы! — подхватил Хайд, и они осушили свои бокалы.

А когда поставили их, Хайд промокнул губы салфеткой и спросил:

— Вы ведь еще не представлены ко двору, сэр? — Когда Хэл отрицательно покачал головой, Хайд продолжил: — Коль скоро вам предстоит когда-нибудь стать пэром королевства, вы еще до отъезда должны побывать при дворе. В ближайшую пятницу, в два часа пополудни, в Сент-Джеймсском дворце. Король дает прием перед своим отплытием в Ирландию и началом кампании против своего тестя. Я пришлю к вам своего человека, чтобы он провел вас во дворец.

Уилфрид Уилсон удивил Хэла. С таким именем он ожидал увидеть рослого английского матроса с йоркширским или сомерсетским акцентом. По просьбе Хэла Чайлдс освободил Уилсона оттуда, где его содержали, и послал в гостиницу к Хэлу. И вот теперь моряк стоял посреди гостиной и мял шапку в тонких смуглых руках.

— Ты англичанин? — спросил Хэл.

Уилсон с достоинством коснулся густых волос, падающих ему на лоб.

— Мой отец родился в Бристоле, капитан.

— А мать — нет? — высказал предположение Хэл.

— Она была индианкой из царства Моголов и мусульманкой, сэр.

Уилсон еще смуглее Уильяма и такой же красивый.

— Значит, ты умеешь говорить на ее языке, Уилсон?

— Да, сэр, и пишу на нем. Моя мать была высокого происхождения, прошу прощения, сэр.

— Значит, ты умеешь писать и по-английски?

Хэлу моряк нравился. Если рассказ о бегстве от Джангири правдив, значит, Уилсон изобретателен и умен в придачу.

— Да, сэр.

Хэл удивился. Среди моряков редко встречаются грамотные. Он задумчиво разглядывал Уилсона.

— Говоришь на других языках?

— Только на арабском.

Уилсон небрежно пожал плечами.

— Все лучше и лучше. — Хэл улыбнулся и перешел на арабский, чтобы проверить его. Этому языку его научила первая жена, Юдифь, и за долгие годы, проведенные у берегов Африки и Аравии, он усовершенствовал свое владение языком.

— Где научился?

С отвычки гортанные звуки арабского языка давались с трудом.

— Я много лет плавал матросом с экипажем, который в основном состоял из арабов.

Уилсон говорил на арабском бегло и легко.

— Твоя должность на «Минотавре»?

— Мичман, сэр.

Хэл обрадовался. Чтобы стать мичманом в таком возрасте, парень действительно должен быть умен. «Мне он нужен», — решил Хэл.

— Расскажи-ка мне все о захвате «Минотавра». А главное, расскажи все, что можешь, о Джангири.

— Прошу прощения, капитан, но на это потребуется время.

— В нашем распоряжении весь день, Уилсон. — Он показал на скамью у дальней стены. — Садись там. — Видя, что Уилсон медлит, Хэл добавил: — Ты сам сказал, что на это потребуется время. Садись, парень, и рассказывай.

На рассказ ушло почти четыре часа. Уэлш, учитель, по приказу Хэла сидел за столом и делал записи.

Уилсон говорил негромко и спокойно, пока не перешел к описанию убийства своих товарищей. Тут его голос изменился, и Хэл, посмотрев на него, удивился: глаза Уилсона были полны слез. Хэл послал за кружкой пива и дал ему возможность прийти в себя. Уилсон отказался от пива.

— Я не пью крепких напитков, сэр.

Хэл обрадовался еще больше. Пьянство — несчастье большинства моряков.

— Никогда? — спросил он.

— Нет, сэр. Моя мать… понимаете, сэр…

— Ты христианин?

— Да, сэр, но не могу забыть уроки матери.

— Да, понимаю.