поэтому в некоторых программах можно увидеть некое подобие дискуссии. Марцинкевичу важно узнать, как «оппонент» относится к алкоголю и курению. Впрочем, последнее и так ясно: ведь во время интервью нервным гостям не запрещается курить (не в студии же проходит запись), чем большинство из них пользуется.

Говоря о задачах проекта, Тесак упоминает очищение и оздоровление общества. «Сломать жизнь» конкретному педофилу, заставив его продемонстрировать в камеру паспорт и назвать место работы, порой удается, но в собственных интервью Максим признает, что за все время существования передачи не только количество педофилов не уменьшилось, но и некоторые из них умудрялись попасться дважды! Выбрав цифровую камеру, в подавляющем большинстве случаев гость программы действительно избегает тюремной, возвращается домой и вспоминает о произошедшем как о неудаче, успокаивается и продолжает поиск «партнера». Зачем же существует неэффективный проект, не дающий никакого результата?

В игровой форме Тесак обличает пороки не столько самого педофила, который «неисправим», сколько общества в целом. Достается и либеральной общественности, представители которой не считают для себя зазорным и на митингах обличать правительство, и растлевать малолетних мальчиков, совмещая в себе «совесть» нации и главную ее «боль». Нынешнюю власть, лицом которой является полиция, мы видим в кадре: проверив документы у педофила, и выслушав практически «железные» доказательства его вины, служители порядка разворачиваются и уходят – максимум, требуют прекратить съемку и разойтись, не нарушать общественный порядок.

С особым наслаждением подвергается издевкам православная вера – практически все педофилы называют себя верующими, крестятся и клянутся Богом, утверждают, что ходят в церковь. Выяснение этих обстоятельств происходит обычно следующим образом: «Есть православная атрибутика?» – гневно вопрошает Тесак, глядя на педофила, копающегося в кошельке. «Что-что?» – переспрашивает тот напугано. «Ну, крестики, блять, иконки» – раздраженный непониманием, Тесак повышает голос. Абстрактному зрителю он адресует единственный, не проговариваемый, но очевидный вопрос: «С кем вы? Выбирайте сами».

Задавленный осознанием того, что вся окружающая действительность – сплошные фальшь, безразличие и педофилия, абстрактный зритель должен сделать единственно верный выбор – поддержать Тесака. Который не лишен, кстати, обаяния, в отличие от остальной компании со-ведущих. К примеру, милой девушки-блондинки, присаживающейся рядом с педофилом, откровенно наслаждающейся своей сексуальностью и демонстрирующей в камеру практически обнаженные ноги. Издеваясь над педофилом, она расспрашивает его: «А я тебе нравлюсь? Хотел бы меня?». Один из бритых парней, гогоча, приносит бутылку «оздоровительного напитка», который только что «приготовил» в соседней комнате; Тесак открывает ее и обливает гостя. Милая девушка смущенно улыбается.

В разговоре с педофилом Марцинкевич постоянно подчеркивает дистанцию: «Ну я–то нормальный». Выпытывая подробности сексуальной жизни героя программы, непрерывно стучит тому по лбу резиновым фаллосом, расспрашивая: «А **зду лизал когда–нибудь? После минета целовался?» В случае положительных ответов компания, включая девушку, неистово ржет: по мнению собравшихся, объяснение, почему очередной персонаж встал на путь педофилии, найдено. «Мы–то **зду не лизали,» – звучит в какой–то из программ, и становится ясно: перед нами люди, которым можно доверять. А возрождение нации уж как–нибудь да устроят.

Пьянство и курение, по мнению Марцинкевича, также непременно ведут к педофилии. Ибо «вседозволенность». И вот этот знак равенства, который подчеркивается в каждой передаче, наводит на мысль, что проблема растления малолетних взята Тесаком как повод для подачи своего агрессивного послания зрителям: «Мы и до вас доберемся». И нет никакой гарантии, что арсенал эксплуатируемых школьных методов решения вопросов ограничится этими «Ты че, педофил?» и «Ты че, пидарас?». Ведь есть еще «Ты че, в очках, самый умный да?», или «Че, говоришь, денег нету? А если найдем?» При всей неприязни здорового человека к явлению педофилии, стоит признать, что способ противодействия ему, выбранный участниками шоу, слишком уж отвратителен, а то и опасен. Между тем, свои, аналогичные программы создают поклонники Тесака в регионах, и если в московском шоу акцент сделан на юмор, то в провинциальных выпусках исключительно на силовой прессинг.

Эффект от «воспитания здорового общества», которым занимаются Тесак и компания – обучения несовершеннолетних детей матерной ругани и наслаждению от унижения людей, а заодно и прививания им сомнительных ценностей, пропагандируемых ведущим – более чем спорный. Причем речь идет не только о детях, играющих «живца», на которого ловится дяденька. Десяткам тысяч зрителей по ту сторону экрана вряд ли больше двадцати, и, будучи формально совершеннолетними, большинство из них не такие уж и сформировавшиеся личности.

Имеет ли защитник здоровой нации адекватное представление о своей аудитории? Накурившись в подъезде спального района, мальчики и девочки, на словах увлекшиеся радикальными взглядами, а на деле не имеющие о них даже толкового представления, показывают на современных мобильных устройствах развлекательное видео Тесака. И ржут над педофилами, попавшими к веселым правым ребятам. Не потому, что те педофилы, а потому что они слабые «задроты», над которыми издевается компания сильных. После прочтения хотя бы сотни комментариев к любому видео серии «Тесак против педофила», не избавиться от мысли, что не только своим героям развлекательная передача «ломает жизнь». «Защищая» этих парней и девчонок от «дяденек», что предлагает в ответ Тесак? «Не быть педофилом» – это не единственная характеристика, позволяющая человеку называться Человеком. Это вообще более чем странная постановка вопроса.

Волнует ли это самого Тесака? Как и любого ведущего развлекательного шоу, думаю, что нет. Если абстрагироваться от содержания его программ, по форме они – классические репортажи с места событий и интервью. Второго больше. Имея за плечами достижения (пусть и оценивать их можно по-разному) в других сферах деятельности, Тесак предстает перед нами как классический журналист. Недаром многие «дяденьки», даже осознавая непростую ситуацию, в которую попали, проникаются жанром интервью и начинают доверительно беседовать с внимательным ведущим, рассказывая подробности своей жизни и тезисы мировоззрения, используя обороты «Ты знаешь», «Видите ли», «Как вам сказать…» Даже легкие побои и не раз упомянутая моча не перебивают ощущения живого, настоящего интервью. Тут–то и становится очевидным, что никакого воспитательного момента здесь искать не нужно: он изначально не заложен в жанр. Как не ищут его в «Большой стирке», ну или в интернет-программах типа «+100500», к которым «Оккупай–педофиляй» эстетически все-таки ближе, да и аудитория у них, как ни крути, почти одна (На момент написания текста российский сектор Youtube находился фактически в зачаточном состоянии – Авт.)

А значит к борьбе с педофилами на камеру никаких вопросов быть не может. Кроме одного, как и в случае с любым шоу: смотреть или не смотреть? – личный выбор каждого. Мне, например, хочется, чтобы никогда не существовало ни героев этой передачи, ни ее ведущих, ни тех, кто смотрит ее, комментирует и ставит лайки. И это мое мнение