Официант, который явно понимал в людях и вообще был не промах, протянул счет Айрис. Та попыталась было разобраться в размашисто написанных цифрах, но потом сдалась, положила сверху купюру и встала из-за стола.

– А как же сдача? – удивилась мисс Фрой. Когда Айрис объяснила, что оставляет ее на чай, та возмутилась: – Но это неприлично много! Здесь и так включают в счет чаевые. Я неплохо разбираюсь в местной валюте, позвольте мне и расплачиваться. Я буду вести записи, мы с вами рассчитаемся, когда приедем.

Защитный квадрат в очередной раз пришел Айрис на помощь. Стоило ей отправиться в путь одной, тут же появился знающий гид, готовый взять на себя заботу обо всем. «Вообще-то она неплохая, жаль только, что такая зануда», – думала Айрис, проходя следом за мисс Фрой через раскачивающийся вагон-ресторан. Ей бросилось в глаза, что сестры Флад-Портер, не торопясь попивающие чай, подчеркнуто сосредоточились на ее спутнице. Мисс Фрой, в свою очередь, с самым живым интересом взглянула на мисс Роуз.

– Это англичанки, – прошептала она на ухо Айрис, даже не подозревая, что сестры Флад-Портер ей уже знакомы. – Представительницы уходящей старой Англии. Хорошо воспитанные, уважаемые, живут в больших домах, но деньгами не сорят. Мне даже жаль, что скоро таких не останется.

– Почему? – поинтересовалась Айрис.

– Даже я, которой приходится работать, понимаю, что за значительной частью всего хорошего – традиции, благотворительность, престиж нации – стоят пусть и праздные, но достойные люди. Они могут не считать тебя за ровню, однако из врожденного чувства справедливости добьются равноправия для всех.

Айрис не преминула отметить про себя, что в гостинице сестры Флад-Портер действительно проявляли больше заботы об окружающих, чем ее собственные приятели.

За весь долгий и не слишком гладкий путь обратно в купе Айрис не переставала удивляться, насколько мисс Фрой молода душой. Она не могла удержаться от смеха, когда ей доводилось столкнуться с другим пассажиром или когда внезапный рывок паровоза заставлял ее схватиться за поручень. Когда в проходах стало посвободней, мисс Фрой принялась заглядывать в окна купе люкс. Одно из купе привлекло ее особое внимание, и она даже предложила Айрис разделить с ней зрелище.

– Взгляните и вы! Там такая великолепная пара, просто ожившие киноактеры!

Айрис настолько вымоталась, что заинтересовать ее можно было разве что железнодорожной катастрофой. Однако, пытаясь протиснуться мимо мисс Фрой, она машинально кинула взгляд сквозь стекло и немедленно узнала молодоженов из гостиницы. Даже в тесноте купе Тодхантеры умудрились воссоздать атмосферу роскоши. До сих пор Айрис была уверена, что столь утонченные дамские дорожные костюмы шьют исключительно для съемочных павильонов; кроме того, купе было буквально забито дорогими безделушками.

– Подумать только, – возбужденно комментировала мисс Фрой, – к чаю у них тепличные фрукты! Виноград и нектарины… Он смотрит на нее с такой страстью… жаль, ее я вижу только в профиль. Пусть даже прекрасный, как у античной статуи… Умоляю, леди, поверните голову!

Желание ее исполнилось немедленно – в тот же момент миссис Тодхантер бросила случайный взгляд на дверь купе. Увидев мисс Фрой, она нахмурилась и что-то сказала мужу, тот встал и задернул занавеску. Айрис, которая вроде бы была ни при чем, смутилась, в отличие от мисс Фрой, – ее случившееся еще больше развеселило.

– Он меня запомнил! Заметили неприязнь во взгляде? Как я его понимаю! Я принадлежу к внешнему миру, а он предпочел бы забыть о нем, поскольку находится в раю. Как это, наверное, замечательно – быть целиком поглощенным любовью!

– Может, они и не женаты, – мстительно заметила Айрис. – Кольца продаются без предъявления свидетельства о браке.

– Что вы говорите? Любовники? Быть того не может, они так великолепны! Под какой фамилией они путешествуют?

– Тодхантер.

– Значит, все-таки женаты. Я очень за них рада! Любовники всегда регистрируются под фамилией наподобие «Смит» или «Браун».

Прислушиваясь к потоку слов за спиной, Айрис в который раз с удивлением отметила, насколько личность мисс Фрой не соответствует ее внешнему виду. Словно внутри старой девы, как в потрескавшемся от времени древесном стволе, жила юная дриада.

Когда они уже были у самой цели, Айрис, повинуясь какому-то нездоровому желанию, глянула внутрь купе, в котором везли женщину-инвалида. Она лишь краем глаза увидела неподвижное тело и скрытое под слоями пластыря лицо – и тут же отвела взгляд, чтобы не встретиться с глазами доктора. Они пугали ее, за ними читалась злобная гипнотическая сила. В нормальном состоянии Айрис не поддалась бы никакому гипнозу, но сейчас она снова чувствовала головокружение, мир казался нереальным, словно во сне, когда эмоции переживаются сильней обычного. Почти наверняка это было следствием перенесенного солнечного удара, да еще отчасти постоянных усилий держать себя в руках и не свалиться раньше, чем путешествие окончится. Похоже, запасы нервной энергии подходили к концу, в результате воображение повсюду рисовало врагов. Увидев сквозь стекло своего купе неясные очертания лиц в полумраке, она даже отшатнулась, не решаясь войти.

На помощь неожиданно пришла мисс Фрой:

– Давайте не будем больше сидеть как две паиньки. Пусть даже я и обязана баронессе, я не собираюсь забывать, что эти люди – всего лишь иностранцы. Что мне до них? Мы-то англичане!

Патриотизм этого напоминания сильно отдавал шовинистическим душком и все-таки взбодрил Айрис в достаточной степени, чтобы хоть отчасти вернуть ей прежний независимый вид. Войдя в купе, она отбросила предосторожности и закурила сигарету, даже не глянув в сторону остальных пассажиров.

– Вы много путешествовали? – спросила она у мисс Фрой.

– Увы, только по Европе, – со вздохом ответила та. – Маме не нравится, когда я уезжаю далеко от дома, – притом что, по ее теории, молодежь нельзя ограничивать. В результате мы договорились, что я не буду покидать пределы Европы, хотя каждый раз, когда я приближаюсь к этим пределам, ужасно хочется махнуть на все рукой и отправиться в Азию!

– Ваша мама, наверное, уже очень стара?

– Что вы, ей всего восемьдесят, и она молода душой! Папе семьдесят семь. Он никогда не признавался, что моложе мамы, все открылось, когда в шестьдесят пять он вышел на пенсию. Мама тогда так расстроилась! Сказала, что теперь всегда будет себя чувствовать совратительницей малолетних… Поверить не могу, что скоро опять их увижу!

Слушая, Айрис наблюдала за дымом собственной сигареты. Иногда сквозь дым неясно, словно в ранних экспериментах по телевидению, проступало почти лишенное черт лицо напротив. Из благодарности за уже полученную, а также ожидавшуюся в будущем помощь Айрис честно пыталась проникнуться добрыми чувствами к родителям мисс Фрой, однако семейная история была слишком скучна. Айрис уже знала, что папа высокий и худощавый, классического типа, а мама – низенькая и полноватая. Папа, судя по всему, представлял собой кладезь задора и энергии – в возрасте семидесяти лет он затеял изучать иврит.