но башня смею заверить, боеспособна, еще бы пострелять, — сказал Николай Николаевич, — по пятьдесят снарядов на орудие ведь еще есть.

Шумов сквозь зубы произнес: «Я тебе постреляю».

Иессен поблагодарил артиллеристов и отправился дальше. Заглянули в румпельное отделение, где увидели рулевого Лаврова, который бодро отдал честь при появлении адмирала, поднялись на спардек, и поглядели на попадания от снаряда разбивший кормовой дальномер и ранившего матросов Савченко и Тихонова и элеваторы 47-мм патронов в фок мачте. Да, и сама мачта держалась на честном слове. Туда нельзя было посадить корректировщика огня. Подошел Дмитрий Всеволодович Ненюков Младший, серб по национальности и русский по духу, доложил, что вся артиллерия броненосца, несмотря на поломки и мелкие неисправности в порядке и артиллеристы рвутся в бой.

Иессен сказал офицерам: «Я видел, в башню номер шесть попал снаряд», — и загнул фальшборт.

Ненюков докладным тоном ответил вице-адмиралу: «Мы все исправили, на работу башни не влияет, но, в будущих проектах кораблей надо, этот недостаток, безусловно, учесть. Получается башня в броне, а что рядом непонятно. Надо, что бы корабль как кулак был в стальной перчатке».

Прошел Иессен с Шумовым дальше, вдоль борта броненосца. Увидел изрешеченный осколками паровой катер и разбитую хлебопекарню, спустились в недра броненосца, где трюмный механик Федоров указал на затопленные коридоры со 150 тоннами воды, которые принял корабль от близких разрывов. Вошли в носовую кочегарку правого борта, где кочегар Рожинцов и квартмейстер Лютый показали поврежденный японским осколком котел, который в данный момент с помощью металла, заклепок, кувалд и русского мата усиленно ремонтировали.

Поднялись вверх, на мостик, где убило адмирала Скрыдлова, и офицеров штаба, а Матусевича и Иванова ранило. Иессену представился мичман Алексей Николаевич Сполатбог. Мичман доложил, что радиостанция и штурманская рубка уничтожены взрывом. Вел он броненосец в Циндао, ориентируясь по звездам, так как убило флагманского штурмана, а до этого командовал кормовой башней. Карл Петрович объявил ему благодарность и поблагодарил за службу и пошел осматривать корабль дальше.

Вошел в носовую башню главного калибра, которой руководил лейтенант Николай Николаевич Азарьев 3-й. Ему было всего 24 года.

«Такие офицеры, как он, — подумал Иессен, — надежда и опора русского флота». Сам в это время слушал доклад Азарьева: «Башня получила множество осколочных попаданий, даже пару 12-дюймовых фугасных попаданий, но проблемы в самой башне. Из-за, загазованности приходилось часто менять прислугу у орудий. Люди падали в обморок. Сломался кронштейн у направляющего роульса правого зарядного стола, и пришлось снаряды поднимать одним столом. Что снизило скорострельность башни. С одного выстрела в четыре минуты, до пяти — шести».

Адмирал и капитан проследовали в носовую часть корабля, где были повреждены обе 3-дюймовые пушки Канэ осколками снарядов, и сбит якорь прямым попаданием, перебивший цепь. После этого Карл Петрович собрал всех офицеров в кают-компании и произнес речь»

Японские силы после боя

Помимо кораблей Русского императорского флота я постарался описать и флот японский: «Английский сорока трехлетний капитан Уильям Кристофер осматривал пришедшие на базу в Сасебо японские корабли. Он, к сожалению, в предыдущем бою у Квельпарта, как окрестила сражение мировая пресса прошедшее сражение, поучаствовать не успел. Оставив этого бездаря Хейхатиро у островов Элиот, с двумя броненосцами и двумя броненосными крейсерами, сам направил все силы, чтобы довести требовавший кренгования броненосец «Асахи», до базы. Это был, безусловно, мощнейший корабль японского флота. На нем были тайно установлены четыре башни с 9-дюймовыми британским орудиями новейшей модели, которые обеспечивали огневую производительность большую, нежели башни с 12-дюймовыми орудиями. Без преувеличения можно считать что, броненосец — «Асахи», стоил двух любых других кораблей. Несмотря, что на нем была установлена броня гарвей-никелевая, это не умаляло боевых свойств этого корабля. В целом, бой 28-го июля, по мнению Пакенема, которое он по секрету рассказал Яну Гамильтону, прошел паршиво. Русские проявили чудеса героизма, и стойкости. Только благодаря фугасам, вычистившим мостик броненосца — «Цесаревич», от присутствия адмиралов, удалось нарушить строй русской эскадры. Этот идиот Того, которому Уильям дал порулить в начале боя, сперва разминулся с русской эскадрой на контркурсах, а затем тупо медленно догонял. Если бы русские или немцы, не поймешь этих алеманов, где у них кто. Построились строем фронта, то кормил бы японский, горе адмирал, рыбу. Даже набросившись на одиночный броненосец — «Полтава», который отстал от своей эскадры, не смогли ничего с ней сделать. Когда я посоветовал произвести массированный залп всей эскадрой с 30 кабельтовых, то русские выстрелили из башни двумя 6-дюймовыми орудиями в крейсер «Якумо» и попали с 31 кабельтова обоими снарядами, с первого выстрела! Что, заставило нервы у самураев дрогнуть, и они все снаряды, произведенные в Шеффилде, отправили на корм рыбам. Этот недоумок Камимура, который сперва обделался под Владивостоком, изуродовав все свои броненосные крейсера, затем поручил адмиралу Насибе, непонятно зачем, ввязаться в бой с австрийцами. Те сдали сдачи по-полной, и теперь «Сиуфтшюр» и «Триумф», стоят в ремонте, до начала пятого года, и не смогли принять участие в сражении, где были крайне необходимы. И вот сейчас Пакенем наблюдает входящие в гавань Сасебо первый боевой отряд, являющийся ядром второй эскадры Хиконодзё Камимуры. На его флагмане, крейсер «Ивате», было страшно смотреть. Взорванная носовая 8-дюймовая башня, срезана вторая дымовая труба, взорвана вся кормовая надстройка вместе с казематами, заносила в блокнот дрожащая рука капитана. Он велел подать себе кресло, подставку для ног и горячий кофе. Огромная дыра в бронированном борту и пара попаданий в корме крейсера довершали картину. Следом шел, рыская носом крейсер «Идзумо», с уничтоженными двумя башнями, снесенной ходовой рубкой, третьей дымовой трубой, и опять же полностью выгоревшей кормовой надстройкой и кормой корабля. По первому впечатлению, ремонтироваться они будут не меньше, чем броненосцы «Суифтшюр» и «Триумф». Далее шел крейсер «Адзума», севший кормой, от множества мелких попаданий, будто ее грызли термиты, и дымящимся носом, с недействующими обеими башнями главного калибра. Следом ковылял броненосный крейсер английской постройки — «Токива». Его броневой пояс, из плит закаленных по методу Гарвея был буквально разодран 24-см германскими орудиями.

«Взорваны обе башни», — отметил Уильям в блокноте, сидящий рядом Ян Гамильтон, сделал то же самое. Была снесена первая дымовая труба, раскурочен каземат 6-дюймовых орудий, превращены в дуршлаг нос и корма корабля, видно было в подзорную трубу, что часть плит броневого пояса криво висят на одном-двух болтах, и их надо срочно