деле эта возвышенность является не выкорчеванным пнем. — Его по идее нужно выкопать…, — продолжил Дульцов, — а можно даже сделать из него, например, декоративный столик для барбекю или что-нибудь вроде этого.

Еще минут пятнадцать Дульцов отвечал на расспросы Белокобыльского. Старик оказался на редкость дотошным покупателем. Его интересовало буквально все: от площади участка до системы водоснабжения и канализации. Он досконально изучил документы, которые имелись у Дульцова и собственноручно, периодически проваливаясь через слежавшийся подтаявший коркой снег в мартовские сугробы, измерил рулеткой стороны участка. Наконец, все выяснив, они с супругой отошли обсудить предложение.

— Ну как ты находишь? — с серьезным выражением лица спросил жену Белокобыльский, когда они отдалились настолько, что Дульцов уже никак не мог их услышать.

— По-моему, отличное предложение. Посмотри, какой шикарный поселок: недалеко от города, рядом озеро, все заасфальтировано, благоустроено, участок угловой. За эти деньги — здесь лучший вариант из всех, которые мы посмотрели.

— А про продавца что думаешь?

— Хороший парень. И, похоже, что порядочный. Посмотри — про пень честно предупредил, хотя вполне мог и умолчать.

— Как то быстро у тебя мнение меняется. Еще час назад он тебе не нравился, — с легкой иронией заметил Белокобыльский своей супруге.

— Я не говорила, что он мне не нравится, а лишь с осторожностью отнеслась к его персоне. А ты что вдруг засомневался?

— Сам не знаю, — проговорил Белокобыльский с задумчивым выражением лица и сморщил брови. — Сумма не маленькая… да и… что-то меня гложет, — добавил он и посмотрел в глаза супруге, как бы пытаясь в ее взгляде найти ответы на свои вопросы.

Где-то уже с полчаса Белокобыльского действительно периодически одолевали сомнения. Несколько раз, пока они с Дульцовым обсуждали детали сделки, как будто что-то ойкало у него в районе живота. Этот скрытый сигнал вклинивался в его мысли, внутренние рассуждения, как-бы останавливал и предупреждал о возможном подвохе. За свою долгую жизнь Белокобыльский научился прислушиваться к внутреннему голосу, и старался его не игнорировать. И в этот раз почувствовав в разговоре с Дульцовым что-то неладное, он тоже стал перебирать и трезво взвешивать все факты, но упорно не находил ничего, такого, о чем следовало бы волноваться.

— Решай сам. Мне вариант понравился. Участок, на худой конец, можно даже и не продавать, сами отстроимся и поселимся здесь на пенсии.

— Да мне тоже понравился, — с досадой на самого себя, произнес Белокобыльский. — Но давай съездим еще в контору этого поселка, поговорим с председателем товарищества. Так сказать, для очистки совести.

— Давай съездим, если ты так хочешь, — согласилась с ним супруга. Решив это они развернулись и пошли назад к Дульцову, который ждал их у машины.

— Артем, в общем, вариант нас устраивает, — начал Белокобыльский, — но мы бы хотели еще съездить в администрацию поселка. Если у вас есть возможность, это можно было бы сделать прямо сейчас.

— А сегодня у нас какой день недели? — с задумчивым видом произнес Дульцов.

— Пятница.

— У них сегодня не приемный день. Они работают по вторникам и четвергам. Давайте, может, тогда во вторник встретимся, — предложил он с невозмутимым видом.

— Хорошо, давайте во вторник. Только предварительно еще созвонимся.

— Договорились.

Дульцов врал на счет работы конторы — пятница была приемным днем. Но если бы они с Белокобыльским решили направиться туда сегодня, то нашли бы там только нового временного председателя, который исполнял обязанности не больше месяца, потому что старый находился под следствием. Кроме этого, почти все документы и компьютеры, хранившиеся в офисе, были опечатаны или изъяты полицией, а при определенном везении там можно было даже застать нескольких сотрудников, проводящих следственные действия. Появляться в офисе администрации поселка Белокобыльскому было нельзя.

Дульцов чувствовал, что сильнейшее отчаяние подбирается к нему откуда-то снизу. У него беспорядочно путались мысли, которые он с усилием пытался собрать, но ничего не получалось. Чтобы совсем не впасть в ступор и не выказать свое внутреннее состояние, Дульцов старался не думать, что все кончено и настойчиво проговаривал про себя каждое свое движение. «Надо отвезти их. Сначала открой дверь женщине… помоги ей сесть… теперь закрой ее дверь и садись сам». Все проходило у него перед глазами как в замедленной съемке: каждое подобное действие, о котором человек в обычном состоянии даже не задумывается, требовало от него неимоверных умственных и физических усилий. Он было, уже совсем отчаялся, как вдруг в голову ему пришла мысль.

«Точно!», — неожиданно Дульцов вспомнил о том, что хотел сделать еще только две минуты назад. «Звонок!», — лихорадочно зацепился он за эту идею всем своим сознанием.

Садясь в машину, Дульцов неприметно убрал руку в карман с телефоном и ловко проделал несколько хорошо отработанных манипуляций. Через несколько минут, когда они уже сворачивали на трассу, у него зазвонил телефон. Дульцов достал его: так и есть — звонил Роман.

— Да, — начал он спокойно и уверенно. — Добрый день. … Да, продаю. … Четвертая улица. … Пятнадцать соток, в собственности. … Один собственник. … Да, я могу подъехать. … Хорошо. … Хорошо. … Очень приятно, меня Артем зовут. … Хорошо, — он положил трубку.

— Покупатели звонили? — почти сразу спросил Белокобыльский с улыбкой, за которой он очень неудачно пытался скрыть явную заинтересованность.

— Да-а-а… — как бы в задумчивости произнес Дульцов. — Владимир Алексеевич, давайте я вас на К-ом высажу, мне через тридцать минут надо снова в поселок вернуться.

— Хорошо, хорошо, — как-то чересчур заполошно проговорил Белокобыльский. — Мы-то с вами во вторник встречаемся?

— Не знаю… Давайте еще созвонимся ближе ко вторнику, там видно будет, — Дульцов произнес эти слова без удовольствия, как бы нехотя, вынужденно, и с выражением сильного внутреннего переживания посмотрел на старика.

Все время, пока спутники ехали до К-ого, они почти не разговаривали друг с другом. Дульцов знал и видел, что происходило с Белокобыльским, и предоставлял ему возможность вдоволь повариться в собственных эмоциях.

Глубокий внутренний конфликт терзал Белокобыльского и приводил его в мощное эмоциональное возбуждение. Лицо старика выражало сильнейшее беспокойство: щеки его зарумянились; глаза то судорожно бегали в разные стороны, то вдруг останавливались и, не моргая, впяливались в одну точку. Он не мог спокойно усидеть на месте; с задумчивым видом нервически скрещивал и постоянно сжимал пальцы рук; потом вдруг мог отвернуть голову в сторону и несколько минут находиться в таком положении. «Продаст участок, это точно, — возбужденно проносились мысли в его голове. — За такую цену варианта лучше не найти… И что я, черт возьми, хочу узнать в правлении поселка? Да ничего и не хочу, — отвечал он сам себе. — Я даже не знаю, что спросить у председателя. Все и так уже выяснил. Зачем тогда откладывать? Засосало