в глубине души, Рузиль надеялся, что родители живы…

***

Он сидел перед компьютером уже около получаса, и за все это время не написал ни строчки. Казалось, что этот электронный лист бумаги бесконечно чужд ему. Для описания он пытался вспомнить какие-то истории из своей жизни, но каждый раз все мысли возвращались только к родителям.

Боже, что за напасть! Он пропустил четверть века, столько воды утекло за это время. Кто-то другой вместо него проводил его родителей в последний путь… Как же так? Разве это нормально?

Кто-то другой стал известным, женился, стал отцом…

Быть может, это будущее вовсе не для него? Что он тут потерял? Он не смыслит ничего ни в литературе, ни в жизни вообще. В свои сорок он полный ноль…

А все потому, что его жизненный опыт оставляет желать лучшего.

Все потому, что у него и прошлого-то толком нет. Ничего он не помнит. Никогда толком и не жил…

Стараясь отойти от мрачных мыслей, Рузиль набрал первое слово. Потом второе. Можно писать, что угодно, лишь бы забыть о том, что его тревожит сейчас…

С горем пополам написав полстраницы, Рузиль закрыл документ без сохранения.

Не писатель он никакой. За двадцать пять лет талант испарился. Все то, что было написано — детский лепет, который не идет ни в какое сравнение с романами его друга Тимура.

Тот не прохлаждался в небытие двадцать лет, а оттачивал свое мастерство. Теперь вполне заслуженно купается в славе, а Рузиль — жалкий неудачник с безвозвратной потерей памяти…

Может, сказать Юле правду?

Быть, что будет. Все равно шила в мешке не утаишь, и рано или поздно жена обо всем догадается.

К чему этот цирк?

Ведь видно же, что Рузиль вообще ничего не понимает ни в отношениях, ни в устройстве современного мира. Со стороны это выглядит дико.

Со стороны такое впечатление, будто он сошел с ума…

Рузиль покинул кабинет с твердым намерением признаться жене. Но за дверью кабинета он услышал шепот. Видимо, она говорила по телефону:

— …какой-то странный… изменился совсем… что-то происходит с ним… не знаю, как объяснить… боюсь, придется показать его специалистам…

Ну вот, дожился. Впрочем, этого и следовало ожидать. Актер из него никудышный, а то, что он растерян и ведет себя странно, можно было заметить с первого дня.

Интересно, с кем она делится?

— Сегодня спрашивал, когда к родителям поедем… С таким видом, будто они еще живы. Мне страшно, Лиля.

Лиля…

Конечно, с кем же еще будет делиться жена… Только с лучшей подругой.

Ох, уж эта Лиля… Что она там ей насоветует?

— Да, я хочу поговорить с ним. Где он сейчас? Пишет в кабинете. Нет, не слышит, уверена. Думаешь? Нет, я еще не уверена, но… Он меня пугает… Да и Яна говорит, что он сильно изменился в последнее время. Сама видишь? Ну да… Такое трудно не заметить… — Юля тяжело вздохнула.

Рузиль вошел обратно в кабинет. Не хотелось ему дальше слушать. Все с ними ясно.

Он вновь уселся за компьютер. Открыл текстовый редактор, увидел белый электронный лист и почему-то мысленно сравнил его с белыми стенами больницы.

— Рузиль?

Он вздрогнул. Когда она успела войти?

— Мне нужно поговорить с тобой, — неуверенно произнесла Юлия.

— Говори, — он уже знал, о чем пойдет речь.

— У тебя все в порядке? — спросила она, присев рядом на корточки.

— В полном, — ответил Рузиль. — Видишь, я занят, пишу.

— Рузиль, за все время ты не написал ни слова. Я вижу чистый лист, — обеспокоенно произнесла любящая жена.

Она взяла его за руку и заглянула в глаза.

— У меня творческий кризис, — объяснил Рузиль. — Бывает иногда.

Юлия тяжело вздохнула. Она слышала, что у подобных больных беда в творчестве. Правда это или нет, Юлия разбираться не стала.

— Ты изменился в последнее время. Такое ощущение, будто это и не ты вовсе. Что происходит? — осторожно говорила она, будто сидя перед коброй, готовой к броску в любой момент.

— Все хорошо.

Рузиль понимал, что на самом деле все плохо. Хуже некуда. В его правду никто не поверит, поэтому нужно стоять до конца. Что он ей скажет? Заснул в пятнадцать, проснулся в сорок? Это же бред!

— Рузиль, я очень тебя люблю. Ты — моя жизнь, без тебя я ее не вижу. И я не могу пройти мимо, глядя, как ты тонешь. Позволь мне спасти тебя.

— Со мной все в порядке, тебе не стоит…

— Рузиль, зачем ты мне врешь? Ты смотришь на нас с Яной, будто мы чужие. А Тиму с Лилей ты вообще не воспринимаешь, хотя раньше они вызывали у тебя негативные эмоции. Ты смотришь на собственный телефон так, будто видишь его впервые. Забыл, сколько денег у тебя на счете. Не помнишь, что приходил в ресторан писать. Не помнишь, что твои родители давно мертвы. По-твоему, это нормально?

— А что, человек не может иногда забывать информацию? — это была защитная реакция, но Рузиль понимал, что Юля права.

Слишком быстро его вывели на чистую воду.

— Может, но не такую, которую забываешь ты. О смерти родителей не забывают, понимаешь?

Она смотрела на него с жалостью. Будто врач на неизлечимого пациента.

И это вывело его из себя.

— Что ты хочешь? — воскликнул он.

— Хочу видеть тебя прежнего. Такого, каким ты был когда-то, — спокойно ответила Юлия.

— Я такой, какой есть, и другим не стану… — обиженно буркнул он.

Что-то оборвалось у Рузиля внутри в этот момент. Он четко осознал, что в собственной семье он вдруг оказался чужим. Никто не понимает его, не воспринимает.

И никто ему не верит.

Раздался звонок в дверь.

— Кто это? — поинтересовался Рузиль. Он был уверен, что Юля ждала гостей.

— Я сейчас, — Юлия поднялась и пошла открывать. Рузиль сидел в оцепенении, гадая, кто же это мог быть.

Но когда он увидел на пороге комнаты двух санитаров, он все понял.

Рузиль вскочил со стула.

— Спокойно, — заверил один из громил, мускулам которого позавидовал бы любой бывалый бодибилдер. — Мы пришли вам помочь.

— Я не болен! — в отчаянии воскликнул Рузиль.

— Тут больных и нет. Вы просто нуждаетесь во временной помощи, вот и все, — примирительно молвил второй санитар.

Рузиль дернулся, но они налетели на него, будто два голодных коршуна на свою пищу. Скрутили, будто Рузиль являлся опаснейшим преступником.

Он кричал, просил отпустить, но ничего не помогло. У санитаров оказалась мертвая хватка.

Все это происходило в присутствии Юлии. Она смотрела, как его выводят из дома и усаживают в «Скорую помощь».

На улице Рузиль вел себя спокойно, чтобы не привлекать внимание соседей.

Но на Юлю он даже смотреть не хотел. Толком не разобравшись, его жена выбрала самый легкий путь. Сдала его в психбольницу. Ее, наверно, вовсе не волнует, как пребывание Рузиля в больнице скажется на его здоровье.

Предательница.

Любящая жена, называется…

Когда «Скорая» уехала, Юля осталась одна. Она, войдя в дом, расплакалась…

— Прости меня, я хотела, как лучше… — шептала она сквозь слезы…

Глава 12

Последующие дни он провел, будто в тумане.

Рузиль просыпался, ему вкалывали какое-то лекарство, и он снова засыпал…

Потоп снова просыпался…

И видел всякие образы, которые заполонили всю палату… Он понимал, что это — галлюцинации, и пытался мысленно прогнать их. Но они не исчезали.

Видимо, его накачали психотропными препаратами.

На здорового человека они, как выясняется, производят обратный эффект. Будь он шизофреником, галлюцинации, наоборот, в период лечения наверняка исчезли бы.

Но так как он считал себя психически здоровым человеком, то лечение ему только вредило.

Через несколько дней дозу уменьшили, и галлюцинации постепенно перестали беспокоить Рузиля. Он начал самостоятельно питаться.

К нему приходила и Юлия, но он отворачивался от нее и просил каждый раз уйти. Вскоре она приходить перестала и только передавала домашнюю еду через санитаров…

А вскоре к нему явился посетитель.