Ты же не позволишь ему взять то, что принадлежит мне? Я, пожалуй, слишком затянул с играми.

Равнодушно пожимаю плечами, делая вид, что не понимаю. Еще как позволю! Да только он не захотел.

- Ты знаешь, как я тебя накажу за такое? - смотрит мне холодно в глаза с улыбкой. – Я свяжу тебя. И засуну в тебя всё… что попадется мне под руки. Mi prendero ' cura di te, uccellino. Non preoccuparti (Я о тебе позабочусь, моя птичка. Не волнуйся.).

Стучит задумчиво пальцами по перилам рядом с моей рукой.

Нет, - смотрю на него с отвращением.  Лучше уж я использую то, что лежит у меня в сумочке. Но он не видит моего взгляда. Завис в своих мыслях.

- Cosa ha detto Inga?(что сказала Инга?)

Мне хочется убедить его, что с Бьянко ничего не было. Быть может, если Бьянко останется здесь, он всё-таки как-то поможет. Он же не отдал мои паспорта Руслану. И мне не придется… использовать папин пистолет. Я этого ужасно боюсь.

- Guardia... insolente (Охранник - наглый), - подбирает слово Руслан.

- No, mi sentivo male…

Объясняю, что мне было плохо, я попросила, чтобы не уходил. Сама! Но он все равно почти не понимает меня.

Начинает гладить мою кисть, кивая, словно понимает. Не дергаюсь, позволяя ему это. Если он уволит Бьянко… Я останусь совсем одна.

- Ну ничего, сейчас я его подрессирую. Чтобы нюх не терял. А дернется – вылетит отсюда нахрен в ту же минуту! Здесь должны работать только преданные мне люди,- бормочет, опуская взгляд в телефон. Делает дозвон.

- Белый, подойди в дом...

Глава 14 – Дрессировка

С остервенением луплю однотонно в грушу.

- Белый, ты чо?

- Костян, сгоняй за сигаретами, а? – разворачиваюсь я. - Я выходить не могу.

Отдает мне начатую пачку.

- Бери у меня еще есть.

В три затяжки по дороге выкуриваю сигарету. Не помогает успокоительное моё… Чет сорвало крышняк. В груди бьется сомнениями – какую-то херню я сделал. Надо было говорить с ней. Хотя бы попытаться. Но она этим своим нежеланием общаться просто допинала моё самолюбие, блять.

Ты же не девица, Белый, ну? Можно было как-то… Обиды свои засунуть поглубже и выяснить нормально? Нахрена ты ее прогнал? Да, блять… Потому что мне, лосю, наглючило! Наверное. А теперь я прокручиваю Аню с Русланом рядом заново и… не вяжется. Опять же – паспорта эти.

Ну я ж не Громов, и ни разу не психолог. Я просто… силовик обычный. Сломать там – пожалуйста. А вот эти - ни да, ни нет... Хрен разберешь! Конкретнее как-то можно быть, Анна Аркадьевна?

Достаю телефон, чтобы написать ей.

О… Руслан звонит.

- Белый, подойди в дом...

Чувствую, вылечу я с этой работы. Громов меня порешит.

- Звали, Руслан Львович? – захожу в дом.

Надежда стоит рядом Русланом. Держит поднос. На нем четыре рюмки текилы. Три из них уже пусты.

Анна стоит у окна. Щеки все также сладко горят. Но взгляд другой… Подавленный.

- Ты остался у Анны на ночь, - констатирует Руслан.

Аня с тревогой смотрит мне в глаза.

- Ей было плохо, я присмотрел.

- Я такого распоряжения не давал. Ты работаешь как «тень». В этом протоколе минимум личных контактов. Только фоновое присутствие. Изобрази-ка мне фоновое присутствие.

Меня будут дрессировать?

- Окей, - скрипя зубами, делаю шаг к стене.

Ну вообще-то я косячу, конечно, со степенью доступа к телу. Но Аня уже не «тело» для меня. Защитить ее душу хочется не меньше.

- Voglioandareincameramia, - бросает взгляд наверх она.

- Что тебе там делать - в твоей "камере", - недовольно морщится Руслан. - Сыграй мне, птичка. Suona... per me. Ну что ты дрожишь? Камин горит…

- Non voglio… - отворачивается она.

- Играй.

Холодно и требовательно.

Они смотрят друг другу в глаза, он давит ее.

- Играй! – неожиданно рявкает он.

Надежда, вздрогнув, роняет с подноса рюмку. Она проливается ему на туфли.

- Пошла вон, - бросает он ей.

И снова разворачивается к Анне.

Сейчас будут пытки для меня? Походу – да. Сколько я это выдержу - его рядом с ней?

- Suona, - требует он опять.

Сердцебиение моё нарастает. Закрываю глаза.

Сука!!

Веду нервно пятерней по волосам.

Просто пошли его нахер, и скажи, чтобы убирался из твоего дома! Но она не выглядит как хозяйка. Она выглядит как рабыня.

Паспорта… паспорта… Эти попытки сбежать. А может, не защитить ее он пытается? А просто отсюда не выпускает?

- Бля… - бормочу я.

Анна, сдаваясь, садится за рояль.

Слышу свое тяжёлое дыхание и стучащий в голове пульс. От ее беззащитности у меня сносит крышу.

Смотрю на ее профиль, пухлые губки дрожат…

- Вот так... - кладет он ей руку на плечо.

Поглаживает. Она пытается отстраниться от его руки, но он сжимает возле шеи жёстче.

- Играй-играй...

Рефлексы бунтуют. Требуют заломать эту руку. И ебнуть его башкой об стену пару раз.

Не вывезу.

Хоть увольняйся отсюда нахер!

Только Аня-то останется здесь.

Музыка... красивая... Но я ей не рад. От нее больно. Это изнасилование какое-то.

Достаю телефон. Строчу Громову.

Белый: "Мак у меня треш. Хелп."

Громов: "Что??"

Белый: "Девочку прессуют."

Громов: "Избивают?"

Белый: "Нет, не избивают. Скорее - психологическое насилие.".

Громов: "Совершеннолетняя?"

Белый: "Да".

Громов: "Она попросила тебя вмешаться?"

Белый: "Нет"

Громов: "Тогда - не лезь. Это ее выбор - терпеть."

Белый: "А у Эльфа твоего был выбор?!"

Громов: "Может, ты просто видишь то, что хотел бы? Это я в свете нашего последнего разговора."

Белый: "Нет!"

Громов: "Белый, набери меня."

Белый: "Позже "

Набрать, это надо выйти отсюда, а я не могу!

Анна фальшивит. Замирая пальцами на клавишах.

Ищу предлог...

- Руслан Львович, - не выдерживаю я. - Надо бы освещение обсудить.

- А что не так с освещением? - гладит ее волосы, наматывая на кисть.

Сломать его руку нахуй…

- Нас во дворе слепит, а вот зрителю со стороны - хорошо освещает двор.

У-у-у, бля. Не могу отвести взгляда от его руки в ее волосах. Он сжимает прядь.

- С Туром обсуди.

Скотина.

- Mi fa male! - с грохотом бьёт по клавишам Анна.

Мы вздрагиваем оба. Волосы соскальзывают с его руки.

Аня подскакивает, вылетает мимо меня на улицу.

С колотящимся сердцем и