Он улыбнулся ей понимающей улыбкой и открыл королеву и десятку.

— Двадцать.

Она нахмурилась, убирая в сторону свои девятнадцать.

Потом Бел снова сдала, как никогда исполненная решимости обыграть надменного незнакомца, и решимость эта не имела никакого отношения к небольшим деньгам, которые она могла получить, заложив кольцо, если выиграет. Слишком уж этот человек был самодоволен и властен.

На этот раз Бел сдала себе двух валетов. Двадцать. «Замечательно, — подумала она, — теперь я выиграла».

— Хотите еще карту?

— Угадали.

— Не искушайте меня, — пробормотала она, снимая ему с колоды восьмерку.

— Проклятие! — рассердился он, бросая карты. — Проиграл!

— Сожалею, — усмехнулась она, блеснув глазами.

Он отодвинул ненужные карты в сторону с презрительно-сердитым видом, она же взяла его кольцо и надела на палец, притворяясь, что ей нравится, как оно на ней выглядит. Он поднял брови. Она сдала в последний раз; кольцо соскальзывало у нее с пальца. Его открытая карта была двойка треф.

Он, конечно, захочет прикупить, подумала она, рассматривая свои карты: открытую четверку и закрытую девятку — в сумме тринадцать. Нужно быть осторожной, чтобы не превысить двадцать одно очко.

Она посмотрела через стол на своего загадочного противника. Он попросил прикуп. Она сдала ему пятерку.

— Еще, — пробормотал он.

— Четверка пик.

— Хватит.

Она внимательно смотрела на него, пытаясь разгадать равнодушное выражение его лица, потом открыла для себя третью карту, пятерку. Теперь у нее восемнадцать. Если взять еще, она, пожалуй, переберет. Лучше играть осторожно.

— Откройте карты, дорогой, — попросила она кокетливо.

— Сначала вы, — возразил он с мрачной улыбкой. Эта улыбка ее встревожила.

— Восемнадцать. — Она перевернула свою последнюю карту.

— Приличный набор.

— У вас? — поторопила она его, так и не решив, утомляет он ее или веселит. — Вы намерены показать карты или нет?

— Показывайте! Показывайте! — закричали зрители. Он взглянул на них, потом стал выкладывать карты одну за другой: двойку, пятерку, четверку, в сумме — одиннадцать.

«Ах нет!» — подумала Бел, широко раскрыв глаза. Он перевернул десятку и хищно улыбнулся:

— Двадцать одно.

— Поцелуй! Поцелуй! — закричали мужчины, охваченные буйным весельем, и потребовали еще вина.

Бел отодвинулась, сложила руки на груди, мгновение рассматривала противника, потом сняла с пальца кольцо и с хмурым видом подкатила к нему.

Вокруг кричали, хохотали, свистели и пили.

С безмятежным видом, не обращая на них внимания, ее высокий хмурый противник подался вперед и облокотился о стол, высокомерный, как всякий победитель. Он смотрел на нее самодовольно и выжидательно.

— Я жду своего выигрыша затаив дыхание, мисс Гамильтон.

— Ну и прекрасно, — буркнула она, вспыхнув. — И давайте покончим с этим.

— Ха-ха, проигравшая обиделась, — произнес он.

Она встала, оперлась руками о покрытый зеленым сукном стол и перегнулась к нему, а джентльмены, стоящие вокруг, громко смеялись и отпускали в их адрес непристойные шуточки.

Она храбро придвинулась к нему и замерла в нерешительности, когда губы ее оказались совсем близко от его губ.

— Вы могли бы и помочь, — проворчала она.

— С какой стати, ведь это так забавно — видеть вашу растерянность!

Усилием воли заставив себя не думать о веселой толпе, она дотянулась до него и решительно поцеловала в губы. Спустя мгновение она отпрянула, покраснев, не в состоянии скрыть победного сверкания глаз.

Он бросил на нее скептический взгляд и забарабанил пальцами по столу.

— Кажется, вы говорили, что собираетесь поцеловать меня?

— Я… я только что сделала это!

— Нет.

— Что вы имеете в виду? Я же сделала! — Из розовой она стала красной, а вокруг все разразились хохотом, услышав его небрежный упрек.

Он подтолкнул кольцо к ней.

— Посмотрите на это кольцо. Оно стоит десяти ваших новых булавок для галстука. Вот что я поставил на кон. Не можете же вы поцеловать меня вот так и считать, что это равноценно. Правила есть правила, мисс Гамильтон. Мне нужен настоящий поцелуй, разве что вы хотите прослыть нечестной молодой леди.

Она раскрыла рот от негодования.

— Никакого другого поцелуя вы не получите!

Он усмехнулся и посмотрел в сторону, почесывая щеку.

— И вы еще называете себя куртизанкой!

— Что вы хотите этим сказать? — удивилась она. Он пожал плечами, откинувшись на стуле.

— Я получал поцелуи получше от своей молочницы.

— О-о! — воскликнули гости, наблюдающие за этим поединком со все возрастающим интересом.

Бел сложила руки на груди и бросила на него уничтожающий взгляд. Если бы его глаза не блестели так весело, она швырнула бы кольцо в его надменную физиономию. Было ясно, что он не намерен отпустить ее с крючка.

— В самом деле, мисс Гамильтон, разве не обязаны вы показать этим преданным вам господам, на что вы способны? — лениво протянул он, перекатывая кольцо между большим и указательным пальцами.

Бел растерянно оглянулась на своих поклонников, потом сердито посмотрела на него. Как смеет этот негодяй ставить под сомнение ее мастерство! Ведь для нее это единственный источник средств существования. Он понятия не имеет о ее проблемах. Она искусно скрывает от своих поклонников, желающих стать ее покровителями, что больше всего на свете ее пугает перспектива лечь с мужчиной в постель. И если она не продемонстрирует сейчас свое мастерство, у них могут возникнуть подозрения.

Большинство гостей обрадовались его предложению, хотя наиболее рьяные поклонники Белинды были оскорблены за нее. Этому фату повезет, если он не спровоцирует дуэль, кто бы он ни был. Ах нет, вспомнила она тут же, из-за куртизанок на дуэлях не дерутся, только из-за леди. У таких, как она, чести нет, а значит, и защищать им нечего.

Поразмышляв над тем, как ей поступить дальше, Бел вздернула подбородок с надменным видом и в упор посмотрела на него.

— По правде говоря, я не целую тех, чьего имени не знаю.

— Это поправимо, — ответил он, улыбаясь. — Я — Хоуксклиф.

— Хоуксклиф? — повторила она потрясенно, и глаза ее распахнулись от изумления.

Она слышала о герцоге Хоуксклифе — Роберте Найте, — непримиримом молодом лидере тори, быстро делающем карьеру, известном в правительственных кругах своей храбростью, твердостью характера и обостренным чувством справедливости. Он был не простой холостяк — в этом сезоне он, обладатель дохода в тысячу фунтов в год, был главной приманкой для всех незамужних леди. Но пока ни одна из них не соответствовала высоким требованиям Хоуксклифа.