— Что-нибудь случилось? — спросил я, едва мы поздоровались.

— К сожалению, — ответил он, — вам придется срочно отсюда уехать.

— В Смутное время? — предположил я, решив, что мое обучение окончено.

— Пока нет, — торопливо ответил он, — вам туда переправляться рано. Тем более что появились сложности со средствами доставки. Вам нужно будет некоторое время переждать в одном, — он на мгновение замолчал, подбирая подходящее слово, — в одном нашем филиале.

— Хорошо, когда мне нужно ехать? — спросил я, не задав напрашивающийся вопрос, что, собственно говоря, случилось.

— Прямо сейчас, Надеюсь, вас ничего здесь не держит?

— Нет, только прощусь с Наташей и через десять минут буду готов.

— Это лишнее, ни с кем прощаться не нужно, женщин уже нет в доме.

— Да? — удивленно сказал я. — Тогда я только оденусь…

Однако ни переодеться, ни надеть зимнее платье мне не удалось. Во входную дверь начали бить чем-то тяжелым, и раздалась трель полицейского свистка.

— Скорей! — крикнул куратор и бросился по коридору к двери, выходящей во двор.

Я выскочил вслед за ним наружу. Был поздний вечер, но снег отражал лунный свет, и видимость оказалась предательски хорошей. С улицы слышались гулкие удары по входной двери дома, скорее всего, в нее били прикладами винтовок; возле ворот свистели сразу два полицейские свистка.

— Отворите! — надрывался низкий и властный мужской голос. — Отворите, именем закона!

— Бежим! — воскликнул куратор и, не ожидая меня, понесся по расчищенному двору к задней стене ограды.

Я на секунду замешкался, не зная, бежать ли мне вслед за ним или к другой части забора, выходившей нe на соседское владение, а в переулок.

Моей задержки куратору хватило, чтобы оказаться на середине двора. Это паренек, несмотря на свои прожитые семьсот лет, оказался довольно резвым и шустрым.

— Стой! — властно крикнул ему со стороны ворот новый участник события. — Стой, стрелять буду!

Древний молодой человек никак не отреагировал на приказ, только от неожиданности вильнул на бегу. Тотчас грохнул гулкий винтовочный выстрел. Куратор прыгнул в сторону и понесся к забору зигзагами. Я остался на месте, пытаясь сориентироваться, что мне делать дальше. Выбегать прямо под обстрел у меня желания не было.

Опять выстрелила винтовка. Куратор споткнулся на бегу и, раскинув руки, упал ничком в снег. Затрещали входные двери.

— По одному, марш, взять их живыми! — крикнул человек, тот, что приказывал открыть дверь именем закона.

У меня, кажется, не осталось другого выхода, как спасаться самому. Вот тут-то мне очень пригодились каждодневные физические упражнения. Я бросился в невидимую со стороны ворот, откуда стреляли в куратора, часть двора и, как на учениях по преодолению полосы препятствий, с хода перескочил нашу трехметровую ограду, за которой был уже соседский участок. На мое счастье снег во дворе был на днях убран иначе я бы непременно застрял в сугробах, и неясно чем бы это бегство кончилось. Скорее всего, тоже лежал бы посреди двора с пулей в спине.

С другой стороны забора снега оказалось много, и я провалился по пояс. Залаяла цепная собака. Опять залились полицейские свистки.

— Держи его, окружай! — надрывался какой-то командир во дворе нашей усадьбы.

Опять выстрелили из винтовки, теперь непонятно в кого и куда. Меня это пока не пугало, главная задача была в преодолении снежного наста. До выхода на соседнюю улицу нужно было пробежать по сопредельному двору метров семьдесят. У соседа, купца средней руки, в доме зажгли свет. Надрывался от злобы пес, носясь по проволоке вдоль палисадника. Я пробивался по снегу, прыгая, как лось, за которым гонится стая волков.

Полная луна ярко светила с чистого, безоблачного неба. С одной стороны это помогало, с другой — превращало меня в прекрасную мишень. Возле забора, выходившего на соседнюю улицу, я приостановился послушать, не ждут ли меня на той стороне. Там было тихо, зато владелец усадьбы уже успел выскочить из дома во двор и собирался спустить с цепи своего обезумевшего от ярости пса. Купец что-то грозно кричал в мою сторону и ругался матом.

Мне осталось перелезть через забор, но я увидел, что он сверху весь утыкан какими-то острыми штырями или гвоздями, и удержался от трусливого стихийного порыва любым способом убежать от опасности. Не заметь я вовремя этих штырей, непременно располосовал бы себе живот и грудь.

Лихорадочно соображая, что делать, я от нетерпения даже подскакивал на месте. К сожалению, поискать более удобный лаз времени не оставалось: в нашем дворе возле забора, через который я только что перескочил, заливались свистуны, и надрывался от крика полицейский командир, а соседский купчина спустил-таки с цепи своего пса.

Тот, лая и задыхаясь от злобы, как торпеда, буравил снег в мою сторону.

Пришлось понадеяться на отечественный авось и личное везение. Я подскочил, уцепился за край забора и подтянулся. Мои валенные опорки скользили по доскам забора, но после нескольких попыток мне все-таки удалось вскарабкаться наверх и, удерживаясь на руках, махом перекинуть тело на другую сторону, не задев ни одного гвоздя. Приземление было похоже на соскок со спортивного коня, только высота была совсем иная.

Упал я на полусогнутые ноги, но не устоял и шлепнулся-таки на мостовую. Удара о землю я сгоряча не почувствовал, тут же вскочил и побежал в сторону от опасного места. Однако так просто улизнуть мне не удалось. Выстрелы и полицейские свистки взбудоражили всю округу. Во дворах надрывались собаки, в домах зажигались огни, а один отчаянный дворник в белом фартуке бросил в мою сторону деревянную лопату, выскочил на середину мостовой и, широко расставив руки, попытался меня задержать.

За дурость и излишнее рвение он был тотчас наказан и покатился со свернутой челюстью по мостовой Я же беспрепятственно добежал до первого перекрестка и рванул в боковую улицу. Бежать раздетым, в мягких домашних опорках было легко, а вот останавливаться трудно.

Единственное, что утешало меня в ту минуту, это то, что на встречу с куратором я вышел не по-домашнему, в исподнем, а ради соблюдения приличия надел брюки и сюртук, Правда, прямо на нижнюю рубаху. Хорош бы я теперь был, бегая по зимней Москве в одном нижнем белье!

Отмахав приличное расстояние, так что шум преследования затих вдали, я сменил аллюр и пошел быстрым шагом, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Только теперь, когда непосредственная опасность миновала, я понял, в каком отчаянном положении нахожусь! У меня не было ни денег, ни документов, ни зимней одежды!

Что делать в такой ситуации я просто не знал. Между тем морозец начал добираться до вспотевшей спины. Ночь была тихая, безоблачная, но холодная. Время было относительно раннее, около десяти часов вечера. Та часть Замоскворечья, в которой я находился, была застроена в основном небольшими купеческими домами, и рассчитывать перекантоваться в каком-нибудь теплом подвале доходного дома не приходилось.