Откуда-то из темноты Мандана вытянула кинжал в ножнах; его рукоятка, в форме львицы с женской головой, была сделана из золота, насколько Кир мог судить по мягкости металла. Хотя эта вещь была не слишком полезна как оружие, Мандана велела носить ее за поясом, поскольку этот подарок означал защиту любящей царицы индийской.

— Теперь, сын мой, отправляйся к человеку, который наверняка выведет тебя отсюда. Потому что он, Гарпаг, — это кавикшатра, командующий всеми солдатами, и его приказам подчиняются все, кроме царя. Не пытайся обмануть Гарпага. Легче и гораздо проще закрутить хвост дикому буйволу. — Поскольку Кир молчал, она прижалась лбом к его шее и вздохнула:

— Иди и мечтай о своем славном возвращении, и я буду достаточно безрассудна, чтобы мечтать о том же.

Когда Мандана толкнула Кира во тьму, он пребывал в изумлении — его тело торжествовало, а мысли путались. Служанка взяла его за руку и потянула вниз по узкой лестнице, которая привела к тлеющему светильнику. Над ним клевал носом евнух. Из темноты вышел коренастый мужчина и изучил Кира внимательным взглядом из-под косматых бровей. На нем была грубая кожаная туника и тяжелое золотое ожерелье, а широкое бледное лицо выглядело усталым. Молча он сделал знак евнуху, который, подхватив лампу, поспешил в сад. Сам же воин приладил на голову шлем и расправил расшитый плащ на широких плечах. Шейный платок Кира он натянул ему на подбородок. Шагая впереди, невозмутимый воин, по всей видимости, тот самый Гарпаг, заслонял Кира от чужих глаз, пока они не вышли во двор, где, запряженные в колесницу, дремали белые мулы. Кучер очнулся от сна и подобрал поводья. По виду звезд Кир смог определить, что приближался час рассвета. Благодаря прохладному ветерку его голова снова заработала, и он остановился. В горах они не использовали неповоротливые колесницы, да и мулов тоже.

— А куда, — спросил он, — повезет меня это сооружение на колесах?

От такого вопроса у воина нос словно еще больше загнулся вниз к спутанной бороде, и он гневно выговорил:

— Куда она пожелает. — И его большой палец с перстнем коснулся золотой рукоятки кинжала, которую Кир продолжал сжимать.

Тогда Ахеменид засунул кинжал за пояс и тоже показал раздражение, повысив голос, будто ударил мечом по щиту.

— Господин Гарпаг, или ты созовешь сюда еще воинов и возьмешь меня в плен, или я поеду тем путем, который выберу сам. С тех пор как мы с отцом въехали в ворота твоего царя, с нами обращались как с охотничьими псами, которых кормят по царскому приказу. Я пленник?

— Нет. — В первый раз Гарпаг посмотрел молодому человеку прямо в глаза. — Кир, принц Аншана, ты можешь поехать к отцу, который сейчас в тревоге жует бороду, и он поспешит забрать тебя домой. Или можешь пойти к Астиагу в час его пробуждения и повиниться, что пролил кровь в его зале и вломился в покои его жен. Да, можешь отправиться любым из этих двух путей. Астиаг, конечно, похлопает тебя по согнутой спине и объявит тебе, наследнику аншанских лошадей, о своем прощении. — Затем, Кир, он позаботится, чтобы твоя душа страдала, потому что ты совершил преступление более серьезное, чем убийство или прелюбодеяние. Ты глупо оскорбил его достоинство и величие двора Экбатаны.

Ярость, сдерживаемая Киром, вырвалась наружу.

— Величие Экбатаны — это присказка для дураков, пена, выплеснутая из чаши с пивом, пустое место. Разве можно достоинством прикрыть страх, как твой превосходный плащ скрывает твою грязь? Разве мужчины прячутся за могучими стенами, если не боятся нападения? У твоих ворот стоят стражи, нанятые за серебро в чужих странах. Астиагу не удастся заставить страдать мою душу, поскольку она уже полна отвращения.

На какое-то время Гарпаг задумался, прикрыв глаза и наморщив лоб.

— Твоя пылкая речь довольно честна, — нехотя признал он.

— Тогда дай мне тысячу персов из асварана, и я затопчу твои полки копьеносцев, загоню весь царский двор за эти стены.

От улыбки борода Гарпага дернулась.

— Я тебя доставлю к тысяче персидских конных лучников.

Изумленный Кир ждал объяснений, и Гарпаг не стал лукавить. Царица Мандана решила, что Кир не станет искать ни поддержки отца, ни милости в Мидии. Он не станет ни на один из этих путей, ведущих к безопасности, а будет искать третий, собственный. Но какой путь?

— На мой взгляд, — добавил Гарпаг, — ты будешь в полной безопасности среди своих земляков; они, безусловно, встретят тебя радостно, в той манере, к которой ты привык, и устранят любого врага, который к тебе приблизится. Пока вроде бы все нормально. Хотя, ясное дело, господин Кир, ты не можешь сидеть в лагере у ворот Экбатаны, как сидел, — его темные глаза сверкнули, — у Шушана. Следовательно, этот особый полк бросится в бой. На самом деле этим утром он как раз собирается вооружаться.

— И куда он направится?

Гарпаг махнул головой на север:

— В ту сторону. Через ущелье в снежных горах. Там, вдалеке от нашей цивилизации, за Соленым морем, бродит масса варварских племен. Напав на них, ты сможешь добыть огромную славу, поскольку никто в точности не будет знать, что произошло в такой дали, и приумножишь достоинство Астиага, царя Мидии, расширив границы его империи новым завоеванием. После, через год или около того, твое поведение в царском зале, охотничьем парке и гареме будет забыто, или, по крайней мере, его заслонят иные события. Согласен?

Кир ясно слышал справа голос своего фраваши. В предложении Гарпага было что-то очень знакомое, царица сама говорила о его победоносном возвращении. Обсуждали ли эти двое вместе его судьбу? Если да, то это могло быть, лишь пока не наступила эта ночь.

— Если сомневаешься в моей честности, — быстро вставил Гарпаг, — я сам отвезу тебя к лагерю персов, а мой сын присоединится к тебе при переходе через горы.

Кир не задумался, почему Гарпаг это сказал. Размышления о таких сложных планах его утомляли. Упоминание о далеких горах взволновало его. Он не мог отступить из-за одних опасений.

— Ну ладно, предводитель мидян, — отозвался Кир. — Я еду.

Он запрыгнул в колесницу, и кучер дернул поводья. Они помчались от дворца вниз по склону, когда небо справа посерело. С левой стороны, со стороны Зла, солнечный луч коснулся заснеженной вершины величественного Эльвенда, окрасив ее в кроваво-красный цвет. Поглощенный воспоминаниями о тепле объятий Манданы, Кир не обратил внимания на этот зловещий знак. О другом предзнаменовании, явленном ему у наблюдательной башни, он также не задумался.

Эта башня появилась в поле зрения у северных ворот. В Экбатане лишь мидянам дозволялось жить внутри городского ограждения; поселения других народов — города, лагери или караван-сараи — находились снаружи. Сама башня была построена во славу Астиага, сына Киаксара, хотя на самом деле ее скопировали с огромного зиккурата в Вавилоне, достававшего до неба и известного как Вавилонская башня. Само же название «Вавилон» означало «ворота богов». Первый этаж этой башни, выполненный из темного асфальта, составлял прочное основание; второй этаж имел блестящий белый цвет чистоты; третий, суживавшийся, этаж был красным, как кровь людская, на фоне неба он поднимался к оранжевому четвертому, темно-фиолетовому пятому и шестому, отлитому из чистого серебра. Последний этаж, золотая вершина, на башне Астиага еще не был возведен.