Он пересёк проезжую часть, миновал гулкие подворотни последних приличных зданий и очутился возле частного дома с заколоченными окнами. Хозяева покинули его не так давно – дом ещё не успел стать обиталищем жителей социального дна, и это Сашу вполне устраивало. Он легко перемахнул через низенький забор, прошёл через дворик и толкнул плечом покосившуюся дверь. Та открылась без труда, будто вовсе и не была заперта. Саша сделал шаг внутрь и провалился во мрак – густой, пыльный, изначальный. На мгновение Саша подумал, что ослеп, но потом глаза привыкли к темноте, и он начал различать слабые контуры предметов: вот плита, наверняка и однозначно сломанная, вот поваленный стул, который решили не забирать…

Ему вдруг подумалось: а кто же закрыл за ним дверь? Тут попросту не может быть настолько темно…

Он обернулся и наткнулся взглядом на знакомый мрак. Дверь закрыли, и даже тонкие лучики света не просачивались сквозь щели. Кругом была тьма.

– Тебе ли бояться темноты? – спросил насмешливый глухой голос. Казалось, он звучал откуда-то сверху и сбоку; Саша почувствовал, как что-то легко и бегло коснулось его лица и отпрянуло.

– Чтобы победить, герою нужно спуститься во мрак, – произнёс Саша. Глухой голос неприятно рассмеялся.

– Во мрак своего сердца, юноша, – добавил он. – Иногда этот мрак гуще тьмы внешней.

Снова прикосновение к лицу; Саша заметил, как непроницаемо чёрный сгусток соскользнул с потолка и переместился вдоль стены к плите.

– Моё сердце не нуждается в обвинениях и оправданиях, – твёрдо промолвил Саша. Сгусток содрогнулся в хриплом смехе.

– Значит, ты герой, – сказал он, отсмеявшись. – Давно же я не встречал героев…

Во тьме вспыхнула белая искра. Некоторое время она дрожала в воздухе, робкая и неуверенная, но потом принялась увеличиваться, разрастаться, и вскоре Саша смог увидеть собеседника.

На плите вольготно расположился чёрный паук с лохматым растрёпанным телом и множеством суставчатых лап, металлически отсвечивающих в полумраке. Гранатовые бусинки трёх пар глаз рассматривали Сашу с ироничным любопытством, а с одной из жвал спускалась тоненькая белая нить. В принципе, паук был невелик, размером с кулак, но Саша понимал, что просто так связываться с ним, по меньшей мере, неразумно. И подумалось: уж не от паука ли сбежали прежние жильцы? Сам бы Саша сбежал, не раздумывая…

– А за тобой охотятся, герой, – шевельнулись жвалы. – Что думаешь с этим делать?

Саша огляделся, поднял с пола стул и сел. Простые движения всегда помогали ему обрести душевное равновесие.

– Прятаться либо нападать, – сказал он. – Для нападения у меня недостаточно сил, поэтому пока я скрываюсь.

– Мы не отступаем, мы выравниваем линию фронта, – проскрипел паук и засучил лапами, вытягивая из брюха паутину, блестящую и отвратительно белёсую. Саша подумал, что его должно сейчас мутить, но нет – организм не реагирует никак. – Ты ведь не сможешь скрываться вечно, мальчик. Знаешь, что будет, когда он тебя найдёт?

Саша знал. Даже слишком хорошо знал. Паук не мог улыбаться, но почему-то Саше почудилось, что он ехидно ухмыляется несуществующими губами. Нить вилась, стекая на пол, подползая к Саше, словно паук собирался оплести его своей сетью. Лапы шевелились всё быстрее, издавая шуршащий колючий звук, словно невидимые рты шептали: добыча, добыча, добыча!

– Знаешь… Поэтому я думаю, герой, что нет смысла откладывать очевидное и максимально вероятное, – промолвил паук. – Тебе не будет больно, обещаю.

– Разумеется, – сказал Саша и вынул из кармана зажигалку. Мелькнула мысль, что сейчас он похож на Сэма в логове Шелоб; что ж, иногда классика реализуется в жизни так, что любо глянуть. – Жаль, что я не могу обещать тебе обратного.

И крутанул колёсико.

Он и сам не ожидал, что слабенький огонёк копеечной зажигалки обретёт во мраке такую силу. На какое-то мгновение ярчайший свет озарил дом; Саша увидел его насквозь – брошенные в спешке вещи, пыль, трещины в стенах, отовсюду свисающие с потолка неопрятные лохмы паутины, как рыболовные сети, заброшенные в море – а потом паутина вспыхнула, и кухню моментально объяло пламенем. Паук издал такой пронзительный визг, что у Саши на миг заложило уши, и бросился прочь, во тьму. По его лохматой шерсти уже бежал огонь, паук продолжал визжать, проклиная Сашу на дичайшей смеси языков, но тот его, разумеется, не слушал – входная дверь распахнулась, сметая отвратительные чары, и Саша увидел за ней серый весенний день.

Высшим шиком было бы прикурить от пожарища, но Саша не стал задерживаться ради такого пижонства, а выбежал на улицу и быстрым шагом двинулся в сторону реки, обдумывая неожиданную встречу. Да уж, интересные вещи тут творятся. Кем бы ни был этот паук – порождением изначального мрака или плодом извращённого сознания обитателей улицы Щорса – Саше не хотелось с ним встречаться вторично.

Набережная Турьи в этом месте когда-то была обустроена с непритязательной элегантностью и почти изяществом. Немного лет тому назад здесь гуляли парочки, от причала отходили шустрые катера, а на эстраде звучали песни и танцевали нарядные люди. Но это было давно, и теперь от былого великолепия не осталось и следа, лишь изрезанные и поломанные лавки напоминали о том, что когда-то Нижнее Подьячево было приличным местом. Саша присел на одну из лавочек и снова принялся смотреть на реку.

Когда через четверть часа он поднялся и пошёл назад, в город, в голове у него уже было готовое решение: не прятаться и не забиваться в нору, а напасть на охотника самому. Этого наверняка никто не ожидает.

* * *

– Четыре-раз-два-три, четыре-раз-два-три, четыре-рез-два-три, – с оттяжкой считал Максим, один из лучших тренеров по бальным танцам в Турьевске. Группа старалась изо всех сил, получалось не у каждого, однако и не так плохо, как могло бы быть. – Бёдра, бёдра! Не вихляем! Четыре-раз-два-три… Восьмёрка, народ! Восьмёрку пишем!

Народ пыжился и тужился так, будто восьмёрки в глаза не видел. Максим вспомнил своего друга Бо, тоже тренера, так вот Бо был изрядно вспыльчив, и на занятиях, не чинясь, обкладывал подопечных матами, если у них не получалось что-то с первого раза. Максим же всегда был уравновешен, словно эстонский покойник, потому и в группе царил комфорт и мир.

«Особенно если учесть, сколько они платят за танцы», – подумал он и вывел группу на итоговую разминку. Пора было закругляться, тем более что в зал уже заглядывали девицы в лифчиках и шароварах из класса танцев живота. Максим попрыгал вместе со своими подопечными, помахал им рукой и упругим шагом двинулся в раздевалку. Вечер обещал быть неплохим: сегодня приезжала Тая, и надо было всё приготовить. Мысленно Максим перебирал список дел: купить хорошего вина, поджарить курицу, не забыть о цветах… ой-ой, ещё передвинуть кресло, Тая всегда ударяется о него бедром…

Задумавшись, Максим натуральным манером влетел в какого-то парня, который, казалось, возник ниоткуда. Максим хотел извиниться и пойти своей дорогой, а потом вдруг понял, что это за парень, и почувствовал, что по позвоночнику скользнул ледяной палец.