Вопрос и жест были классические, вот только цели палец не достиг, потому что был перехвачен на полпути и с хрустом сломан.

Сработали инстинкты, грушник действовал автоматически, я ни в чем его не виню. Глупо было надеяться, что грабеж обойдется без членовредительства. А ведь то, что мы собирались сделать, называлось именно грабежом. Опустить «Ангелов Зоны» — это событие из ряда вон. Я никогда не слышал, чтобы кто-то на это отважился.

Палец хрустнул, Рыбачка, стиснув зубы и покраснев, едва сдержал крик, а Сван как ни в чем не бывало схватил свой стакан и в мгновение опорожнил его. Рыбачка явно не рассчитывал, что с ним обойдутся так круто. Давно миновали те славные времена, когда ему приходилось драться за каждый кусок хлеба. Он обрюзг, оброс жирком и редко бывал трезв. Свернутый набок нос приобрел устойчивый вишневый цвет.

— Ё-моё! — Гордей Юрьев поднял на меня полный обиды взгляд. Мол, это ты, Край, во всем виноват.

По умолчанию мой визит в бар в компании толстого спонсора расценивался как предложение поделиться добычей. И конечно, рядовые байкеры не рискнули приблизиться к нашему столику, ведь Изабель в подробностях расписала, как плотно упакован натовец. Зато Гордей намек понял. Подсаживаясь за наш столик, он вроде как невзначай положил правую руку на столешницу, растопырив пальцы. Это было братское предложение: разойдемся по полста процентов? Я тогда кивнул. Вот так быстро мы подписали контракт, напрочь отвергая возможность форс-мажоров. Все честно: Рыбачка разбирается с лохом, а мне половина содержимого портмоне за поистине царскую наводку.

А что же получилось в результате?

Мужественно встретив взгляд Гордея, я пожал плечами и кивнул на эмблему на конфедератке. Ведь не просто орел, но с якорем, и кто знал, что америкос не такой уж и лох?

Откуда-то сзади подступили мрачные фигуры. Бильярдные кии в их руках были похожи на выбеленные солнцем кости доисторических животных. Длинные волосы, татуировки на предплечьях и лицах… сброд, самый настоящий сброд. По мне, мародеры, промышляющие у границ Зоны, куда благороднее тех, кто наводит ужас на мирное население и забывает отстегивать ментам проценты с барышей.

Чья-то волосатая рука легла мне на плечо. Рыбачка схватил со стола пепельницу, в которой дымились два окурка, и без замаха саданул ею Эмира по роже. Из разбитой губы потекло.

Тоже верно. Кидаться на американца — опасно, но надо как-то показать своим людям, что ты не терпишь оскорблений и позор привык смывать кровью. Пусть и кровью случайного соседа.

Эмир схватился за лицо, а его братец Душан, опрокинув стул, вскочил и проявил недюжинные познания в русском языке. Ему тут же двинули по загривку, он картинно упал и скорчился на полу. Актерского таланта у черногорца было на порядок больше, чем у меня.

Я попытался встать, но волосатая лапа вдавила меня обратно.

— Что вы себе позволяете?! Это произвол! Мои друзья — иностранные граждане! Это международный скандал! — заголосил я. — Я этого так не оставлю! Вы все свидетели! Вы, вы и вы! Вы мне ответите!..

Ошалевший от моего визга Рыбачка не выдержал и шлепнул меня по лицу. Он явно хотел как лучше, ведь оплеухами в кино успокаивают молоденьких истеричек. Но благими намерениями вымощена только одна дорога — та, о которой бубнил хриплый голос, когда мы вошли в бар. Я подался навстречу удару и развернулся так, чтобы Рыбачка попал мне в нос. И он таки попал, и рубиновые струйки омыли мои губы и подбородок. Отлично! То, что нужно!

— Милиция! — заверещал я, перекрикивая гитарные запилы в дребезжащих динамиках. — Помогите! Убивают!

Бар грохнул хохотом: Краю в Зоне радиацией мозги совсем проело. Ах, как веселились эти бородатые ребятки! Как ржал Рыбачка, позабыв о своем сломанном пальце!..

А вот и напрасно. Я регулярно занимаюсь профилактикой лучевой болезни: по сто граммов дважды в день ну просто обязательно вливаю в себя, даже если и хочется. Без этого в наших местах никак. Так что с извилинами у меня все в порядке.

Зато когда в баре вырубилось электричество, а снаружи взвыли сирены и дурной голос заорал в мегафон, чтобы все выходили по одному, руки за головы, хохот сразу смолк.

И вот тогда рассмеялся я. Хорошая примета — смеяться последним.

* * *

Замерцали лампы под потолком и вновь вспыхнули в полный накал. Музыкальный автомат попытался выдать замшелый хит, но штекер выдернули из розетки, и он смолк.

— Это капитан Новак! Бар окружен! Выходить по одному с поднятыми руками! Считаю до пяти и приказываю открыть огонь!

В «Звере» стало так тихо, будто снаружи рыскала химера, ожидая, что добыча выдаст себя звуком дыхания. Новак — мент серьезный, он слов на ветер не бросает. Как-никак командир местного ОМОНа.

Его скуластое лицо частенько мелькало в блоках новостей, посвященных событиям в Зоне и в ее окрестностях. Благородный офицер — ни тени улыбки, заметные залысины и морщины на лбу — скороговоркой выдавал отчет об очередной разгромленной банде мародеров. Причем говорил он всегда на ходу, всем свои видом давая понять, что спешит, его ждут великие дела. На сетевых форумах ролики с интервью Новака пользовались бешеной популярностью у молоденьких посетительниц. Я слыхал, что в Харькове наладили выпуск постеров — лицо мужественного капитана в три четверти. Поговаривали, что он собирался баллотироваться в Верховную Раду. Но при этом мало кто знал, что рыльце у Новака в изрядном пуху, что он контролирует сеть импорта очень своеобразного дорогостоящего товара. И что бизнес этот — такой криминал, что торговля героином в сравнении с ним — детская забава.

Именно я помог Новаку взять контроль над этим бизнесом, убив предыдущих воротил — Петра Могилу и Белоглаза. Так что за капитаном был должок, и он вернул его при первой же возможности. Новак поднял по тревоге дежурную группу, загрузил в бронированные автобусы и пригнал по указанному адресу.

— …Три! Четыре!

— Не стреляйте! Выходим!

Первыми из бара выползли мы, униженные и оскорбленные, избитые и чуть ли не ограбленные. Хм, а может, нас взяли в заложники?… Такой вариант мне в голову не приходил, но обойдемся без экспромтов. Заложники — это серьезно, это шумиха и телевидение, а мою рожу светить категорически противопоказано. По пути я растер по куртке кровь, чтобы выглядело натуральней. Бойцы в черной форме, в шлемах с забралами и в бронежилетах перехватили нас у входа и оттащили в сторону. Рядом возник следователь в штатском, который тут же принялся снимать показания. Братья-моджахеды закурили. Сван, скрестив руки на груди, с интересом наблюдал за происходящим.

— Только и всего? — расстроился следователь, выслушав мой доклад.

Видать, ему хотелось славы и собственного портрета крупным планом в вечерних новостях.

— А разве этого мало? — Я изобразил на лице искренне возмущение. — Нас избили, ограбили и вообще!

Я благоразумно умолчал о том, что мои спутники — гости из-за рубежа. Уж следак клюнул бы на это быстрее байкеров.