Таким образом, в последнем (финальном) действии, как и в начальных действиях, решающими были «технические военные аргументы». Германская армия должна пройти через Бельгию, даже если это втянет в войну против Германии и Британию.

Итак, военная машина была достаточно сильна в мирное время, чтобы привести к войне, но оказалась бессильной во время войны, чтобы привести к победе!

События это подтвердили…

В борьбу народы вступили с условными взглядами и с системой XVIII века, лишь слегка претерпевшими изменения под влиянием событий XIX века.

С политической точки зрения они считали, что предстоит состязание соперничающих друг с другом коалиций, основанных на традиционной системе дипломатических союзов. С военной же точки зрения они предполагали борьбу профессиональных армий. Хотя эти армии и распухли из-за принятой на континенте системы принудительных наборов, борьба, главным образом, должна была вестись «солдатами» – а народ в массе, как зритель из амфитеатра, следил бы за успехами гладиаторов.

Германцы ближе были к истине, хотя истинное положение едва понималось одним-двумя проницательными непризнанными умами. Теория «вооруженного народа» развилась в Германии в течение XIX столетия. Эта теория представляла себе народ скорее как резервуар, питающий армию подкреплениями, чем как мощную реку, поглощающую много притоков, где армия является только одним из них. Их концепцией был «вооруженный народ» – но не «воюющий народ». Даже сегодня эта основная истина сохраняет полное значение во всем своем объеме и со всеми вытекающими из нее последствиями. В течение 1914–1918 годов воевавшие народы последовательно мобилизовали для нужд войны науку, изобретательную силу и техническую ловкость инженеров, физический труд, индустрию, наконец – перо пропагандиста. Это сочетание многих сил в течение продолжительного времени представляло собой хаотический водоворот – старый порядок уже рухнул, а новый еще не народился. Лишь постепенно все эти силы пришли к полезному взаимодействию. И все же еще спорен вопрос, действительно ли даже к последней фазе войны это взаимодействие достигло высшего предела согласования, которое направляло бы все эти разнообразные силы к одной цели.

Германская армия 1914 года родилась в наполеоновских войнах. В детстве она была вскормлена Гнейзенау и Шарнхорстом, а в отрочестве ею руководили Мольтке-старший и Роон. Зрелости она достигла в войну 1870 года, блестяще выдержав испытание в борьбе с плохо снаряженной и дурно руководимой французской армией. Каждый физически годный гражданин был обязан воинской повинностью. Государство отбирало нужное ему число людей; в течение короткого срока выполнения ими воинской повинности оно давало им военную подготовку и затем возвращало к гражданской жизни. Характерной чертой, как и целью этой системы, было стремление создать крупный резерв, на основе которого можно было бы во время войны развернуть армию. Каждый гражданин выполнял воинскую повинность в течение двух или трех лет, в зависимости от того, в каком роде войск он служил. За этим следовало четырех– или пятилетнее пребывание в резерве. Потом он служил 12 лет в ландвере и, наконец, переходил в ландштурм, в котором и числился с 39– до 45-летнего возраста. Кроме того, был создан эрзац-резерв, в который входили те, кто не был призван нести службу под знаменами.

Этой организацией и совершенством подготовки объясняется секрет первого крупного сюрприза войны, который явился почти решающим. Вместо того чтобы смотреть на резервистов как на войска сомнительного качества, годные только для решения вспомогательных задач или для гарнизонной службы, германцы оказались в состоянии во время мобилизации удвоить почти каждый первоочередный корпус, создав при нем резервный корпус – и имели оправданное событиями мужество применить эти войска в открытом поле. Неожиданность эта опрокинула французские расчеты, чем сорвала весь французский план кампании.

Германцев часто упрекали во многих их просчетах и значительно реже давали заслуженную оценку правильности многих их предвидений. Но лишь они поняли то, что сегодня является аксиомой: имея высококвалифицированный кадр инструкторов, можно из рекрутов с краткосрочной подготовкой быстро создать крепкую армию.

Германские офицеры и унтер-офицеры долгосрочной службы по уровню технических знаний и по мастерству не имели равных на континенте. Тем не менее, хотя военная машина и была сколочена подготовкой, прочность свою она приобретала также другим путем. Руководители Германии работали над многими поколениями, чтобы внушить народу патриотическую убежденность в величии судьбы их страны. И если противники Германии пошли в бой в 1914 году с большой уверенностью в правоте своего дела, то все же у них не было времени, чтобы этот пламенный патриотизм превратить в подобие той заранее организованной дисциплины, которая в течение долгих лет выковывалась в Германии. Армия была близка германскому народу. Он гордился ею, несмотря на беспримерную строгость армейской дисциплины.

Этим единственным в своем роде инструментом владел Генеральный штаб, который благодаря строгому отбору и подготовке не имел равного себе в Европе ни по профессиональным знаниям, ни по искусству – хотя и ему не удалось избежать некоторой умственной рутины, характерной для всех профессий. Исключительное умение является результатом долгой практики, а постоянная практика и повторение неизбежно ведут к выхолащиванию оригинальности и гибкости мышления. Кроме того, в профессиональной армии выдвижение по старшинству является правилом, которое трудно обойти. Германцы, правда, склонялись к системе контроля штаба над командиром. Обычно на деле это передавало фактическую власть в руки более молодых офицеров Генерального штаба. Как свидетельствуют военные мемуары и документы, начальники штабов различных армий и корпусов часто принимали мгновенные решения, не давая себе труда посовещаться с командирами. Но такая система имеет и свои теневые стороны. Отсюда брались и те палки в колеса, которые довольно часто тормозили германскую военную машину, в остальном хорошо смазанную и исправно работавшую.

Тактически германцы начали войну с двумя важными материальными преимуществами. Они одни точно оценили возможности тяжелой гаубицы и обеспечили себя достаточным числом этих орудий. И хотя ни одна армия не поняла, что пулемет представляет собой «квинтэссенцию пехоты» и не развила до предела этот подавляющий источник огневой мощи, но германцы изучили пулемет больше других армий и сумели скорее, чем другие армии, использовать присущее пулеметам свойство подавления на поле боя всего живого. Этому предвидению значения тяжелой артиллерии и пулеметов германский генеральный штаб обязан главным образом прогнозу капитана Гофмана, молодого германского атташе при японской армии в Манчжурии. В стратегической области германцы поставили изучение и развитие железнодорожного дела на более высокую ступень, чем любой из их противников.

Австро-венгерская армия, хотя и организованная на германский образец, была несоизмеримо хуже. В этой армии традициями являлись скорее поражения, чем победы. Кроме того, созданию морального единства – отличительной черты армии союзника Австрии – мешала смесь в армии различных национальностей.