Лорд Робертс ратовал за общеобязательную военную подготовку, но принципы добровольности так глубоко проникли в сознание английского народа, что пойти на это было рискованно. Халдан вполне разумно попытался расширить военную мощь Англии, не порывая уз, накладываемых в этом вопросе традиционной политикой Англии.

В результате Англия имела в 1914 году экспедиционную армию в 160 000 человек. Это была ударная армия, лучше отточенная и подготовленная, чем армии других стран, – рапира среди кос. Чтобы поддерживать численность этой армии, прежняя милиция была преобразована в специальный резерв, откуда экспедиционная армия могла черпать пополнения.

За этой первоочередной армией стояла территориальная, которая хотя и была призвана на службу для защиты только родины, все же имела постоянную военную организацию. В этом и было основное отличие этой армии от бесформенной армии добровольцев, которой она пришла на смену.

В отношении технических средств борьбы британская армия не обладала по сравнению с другими никакими преимуществами, но меткость винтовочной стрельбы ее бойцов не была превзойдена ни в одной из других армий мира.

Реформы, благодаря которым британская армия сравнялась с образцовыми армиями на континенте, имели один серьезный недостаток: на них оказали влияние близкие взаимоотношения, установившиеся со времени соглашения между британским и французским Генеральными штабами. Это привело к «континентальному» складу мышления среди британских работников Генерального штаба, а действия совместно с союзной армией предрасположили британских командиров к решению задач, для которых их более гибкая армия была мало пригодна. Это обстоятельство стушевало традиционные методы использования британской армии на суше, т. е. подвижность. Маленькая, но хорошо подготовленная армия, «как гром с неба», обрушивающаяся на противника в важном стратегическом направлении, может привести к такому стратегическому успеху, который по своим размерам ни в каком отношении не соответствовал бы ее небольшой численности.

Последний аргумент ведет нас к исследованию обстановки на море, т. е. к изучению соотношения между флотом Британии и Германии. Морское превосходство Британии, не вызывавшее в течение долгих лет никакого сомнения, в последние перед войной годы стало оспариваться Германией, которая поняла, что мощный флот является ключом к тем колониальным владениям, о которых она мечтала, как к отдушине для ее торговли и возраставшей численности населения. В этом отношении претензии Германии росли по мере того, как опасный гений адмирала Тирпица усиливал инструмент для их удовлетворения.

Под влиянием морского соревнования британский народ всегда охотно шел навстречу потребностям флота, твердо решившись во что бы то ни стало сохранить свой принцип «Two power standard»[17] и престиж на море. Хотя эта реакция и была скорее инстинктивной, чем разумной, ее подсознательная мудрость имела под собой лучшее основание, чем те лозунги, которыми эта реакция оправдывалась.

Индустриальное развитие Британских островов сделало их зависимыми от заморских источников снабжения продовольствием и от беспрерывного притока предметов заморского экспорта и импорта, необходимых для существования промышленности Британии. Для самого флота это соперничество было средством, позволявшим сосредоточивать все внимание на основном. Развивалось главным образом артиллерийское дело, придавалось меньшее значение внешнему лоску и блеску медных частей. Были изменены вооружение и конструкция боевых судов; «дредноуты» открыли новую эру боевых судов, вооруженных только тяжелыми орудиями. К 1914 году Британия имела 29 таких капитальных судов, кроме того, еще 13 строилось на верфях – против 27 германских: 18 построенных и 9 строившихся. Морские силы Британии были разумно распределены, причем основная группа находилась в Северном море.

Большой критике следовало бы подвергнуть сравнительно пренебрежительное отношение Британии к подводным лодкам как мощному оружию морской борьбы – тем более что некоторые морские авторитеты ставили в этом отношении правильный прогноз. Здесь точка зрения Германии проявилась скорее в числе заложенных подводных лодок, чем в числе уже построенных. К чести Германии надо отнести то, что, хотя морские традиции были ей неблизки, а ее флот был скорее продуктом искусственных, чем естественных потребностей, высокий стандарт технического искусства германского флота делал его серьезным соперником британскому – а в области научного использования артиллерии он, возможно, был даже и выше последнего.

Но в первый период войны равновесие морских сил могло повлиять на исход борьбы в значительно меньшей степени, чем равновесие сухопутных сил. Это происходило от того, что флот страдал от присущего ему ограничения: он был привязан к морю и потому не мог наносить удары непосредственно враждебной нации. Основными задачами его явилась защита необходимых своей стране морских сообщений и действия на сообщения противника. Хотя необходимой предпосылкой для таких действий и может считаться победа в морском сражении, однако и блокада в этом случае необходима. А так как результаты блокады сказываются не сразу, то и влияние ее могло бы оказаться решающим лишь в том случае, если бы армия не смогла обеспечить (хотя на это все рассчитывали) быструю победу на суше.

В представлении о короткой войне надо искать причины сравнительно малого внимания, проявленного к экономике. Немногие понимали, что современные народы едва ли смогут выдержать в течение долгих месяцев напряжение войны в широком масштабе – войны мировой. Возмещение предметов широкого потребления (продовольствия) и капиталов, возмещение и изготовление огнеприпасов – все это были проблемы, которые изучались только на бумаге. Все участвовавшие в войне государства, за исключением Британии и Германии, могли прокормить себя. Дефицит Германии в предметах снабжения, производимых внутри страны, мог стать серьезным лишь в том случае, если бы борьба затянулась на годы. Британия же обрекалась на голод уже через 3 месяца, если бы противнику удалось отрезать ее от заморских источников снабжения.

Что касается огнеприпасов и других военных материалов, то индустриальная мощь Британии была выше других государств. Но для обслуживания военных нужд необходимо было заблаговременно мобилизовать промышленность. В конечном счете все зависело от надежности морских коммуникаций. Франция была слаба, но еще слабее в этом отношении была Россия. Однако Франция могла рассчитывать на приток заграничных предметов снабжения, пока Британия будет господствовать на море.

Британия представляла собой индустриальный центр одной коалиции, а Германия – другой. Являясь широко развитой индустриальной страной, Германия была мощна и сырьем, особенно после аннексии в 1870 году железных копей в Лотарингии. Все же прекращение притока снабжения извне в случае долгой войны должно было явиться серьезным препятствием, непрерывно возраставшим по мере затягивания кампании. Крайне резко с самого начала должен был сказаться кризис на каучуке – продукте тропиков. Кроме того, основные угольные и железнодорожные копи Германии были расположены в опасном соседстве с границами: в Силезии – с востока, в Вестфалии и Лотарингии – с запада.