— Три пламенных ока еще не взошли. Их огонь еще не выжег цветущие долины Ханаана. Ты отправишься на край земли, к узловой точке, чтобы совершить прыжок с трамплина. Приготовься к неожиданной встрече. Человек из неоткуда, Странник. Вы с ним предназначены друг для друга. Ты не сможешь свернуть с пути.

— Я ничего не понимаю.

— Теперь молчи. Ты узнала все, что должна была узнать. Эта ночь принадлежит только нам, — и он закрыл ее рот поцелуем.

Жар поднял ее на руки и уложил на кровать. Спустя пару мгновений он оказался сверху и плавно вошел в нее, как весло в хорошо смазанную уключину. Линн отдалась ему со всей страстью невостребованной любви и закричала, когда кончила.

Она проснулась от яркого света. В щели между оконными жалюзи пробивались лучи Пальмиры, заливая ее бледное, опухшее лицо, темные круги под глазами, давно не мытые волосы, разбросанные по подушке.

Линн вспомнила свой сон. Всего лишь сон? Но как он был реален!

Приготовься к неожиданной встрече. Ты не сможешь свернуть с пути.

Прошлым вечером она как обычно напилась до беспамятства, но сейчас у нее не было никаких признаков похмелья. Абсолютно никаких. Сама мысль о выпивке вызывала отвращение. Позже, в четырнадцатом часу пополудни, к ней явилась Патриция Оуэнс с официальной бумагой.

— Выглядишь не очень. Ты в порядке? — С тех пор как они виделись в последний раз, Петти успела подкраситься хной и завить челку. Ее небольшие крепкие груди задорно подпрыгивали под светло-зеленым штабным камуфляжем.

— В полном порядке, — Линн провела целый час в душевой, расчесала волосы и оделась во все чистое. Но синева под глазами никуда не делась.

Петти села на стул и виновато уставилась себе под ноги.

— У меня приказ полковника Доэл, заверенный печатью капеллана. Тебя высылают из столицы, направляют в аэромобильный дивизион на внешнюю границу. Линн, это ведь даже не линия Коры! Такая даль и вообще... мне очень жаль.

— Черта с два тебе жаль, Пет! — Линн размозжила о стену только что наполненный стакан с яблочным сидром. Стакан лопнул как петарда и разлетелся во все стороны брызгами сверкающего стекла.

Петти взвизгнула от неожиданности и едва не упала со стула.

— Когда ты доносила на меня Эльзе, тебе тоже было очень жаль?

— О чем ты вообще!

— О том, как вы с Ширли Гарфилд и еще несколькими мартышками из штаба подставили меня две недели назад! — у Линн свело скулы от злости, — только не говори, что у тебя не было выбора! Выбор, мать твою, есть всегда!

— Ничего такого не было! — Петти вскочила, опрокинув стул. По щекам у нее катились слезы. — Можешь думать обо мне что угодно, но я не подставляла тебя! Не подставляла, слышишь! Я бы никогда так не поступила!

— Кончай отпираться, Пет. — Линн привалилась спиной и затылком к стене, потому что ноги под ней онемели. Злоба внезапно схлынула. Осталась только горькая опустошенность. — Эльза зачитывала мне мои собственные слова, словно у каждой из вас в кармане был диктофон. У тебя, оказывается, чертовски хорошая память.

— Какие слова? Какой диктофон? Я ничего об этом не знаю!

Линн присмотрелась к лицу Петти Оуэнс, впервые разглядев ужас и непонимание в ее взгляде. Петти содрогалась всем телом и плакала навзрыд.

«Эй, да очнись ты, наконец! Разве не видишь: она не врет тебе! Она действительно ничего не знает!»

Линн внезапно многое поняла. Например, почему она до сих пор жива и на свободе. Никто ее не подставлял, никто не писал на нее доносы. И Эльза зачитывала совсем не ее крамольные речи. Эта метафора о гнилом мешке… разве она не показалась ей какой-то глупой, искусственной, излишне хрестоматийной? Но ведь это могли быть ее слова. Все дело в их значении. Эльза не дала ей времени на раздумья и заставила трястись как мокрую кошку. Полковник разыграла чертовски убедительный спектакль и добилась своего. Она знала, что лучшей пилюлей от глупости является страх. Линн забилась в темный угол, нашла забвение на дне бутылки и перестала вести опасные беседы с кем попало. Она больше не раздражала блюстителей морали, и в хозяйстве Эльзы Доэл снова воцарились мир и покой. Досадный инцидент во время рейда удалось спустить на тормозах. Репутация центра специальных операций осталась незапятнанной. Эльза могла и дальше готовить революцию, не привлекая к себе внимание.

Все счастливы. Все довольны. Каждый получил по заслугам.

— Ладно, Пет. — Она вытащила из пачки чистую салфетку и протянула бывшей подруге. — Извини меня. Я зря психанула. Ты ни в чем не виновата.

— Я не подставляла тебя, Линн. — Петти шумно высморкалась. Здоровый румянец у нее на скулах теперь казался чахоточными пятнами. — Как ты могла подумать, что я на такое способна! Все девчонки в штабе поддерживают тебя. И я, и Ширли Гарфилд, и Энис... мы все согласны с тобой. И многие другие, кто тебя слышал... Ты же знаешь, как в армии относятся к святошам. Боги! Как ты могла...

— Просто забудь об этом.

— Забыть? Ты только что смешала меня с грязью, а теперь просишь забыть?

— Ага. Такая я дрянь. Она ничего не просила мне передать?

— Она? Ты имеешь в виду полковника Доэл? — Петти всхлипнула, подняла на нее обиженный взгляд и снова потупилась. — Ах да. Полковник сказала, что так будет лучше для всех. И еще, что она вспомнит о тебе, когда придет время.

Линн постаралась сдержать истерический смех. Она знала, что если начнет хохотать, то уже не сможет остановиться. Зачем расстраивать Петти еще больше? Она вспомнила ночной визит Жара, и веселье как рукой сняло.

Память услужливо подбросила многочисленные грязные факты. Есть вещи, которые не принято обсуждать даже в кругу посвященных. Например, о том, как специальные команды, укомплектованные гвардейцами храмовой стражи, вылавливают за чертой тафу и тайно привозят в Леору. Их усмиряют, дрессируют, а потом выпускают по ночам, проводят темными потайными лестницами в зашторенные будуары Старших Сестер. Паутина греха, дымящееся горнило похоти, спрятанное за фасадом строгого пуританства и фанатичного следования древним религиозным заповедям.