— Да как придется, — умело справившись с завязками, Доцент натягивал длиннющие, по плечи, перчатки. — А что?

— Ясно…

Мыло пришлось искать в собственной торбе. Кусок, завернутый в ткань, густо разлил жирным запахом по подвалу. Макс мылил ладони, шею, затылок, уставшее от пыли и ветра лицо. Разговор с Доцентом нужен… да толку? Не раз и не два обговаривали, а ему все равно. Наука, прочее. Придумать что серьезное, отремонтировать «ночные» очки — это Доцент легко и быстро. Спроворить пожрать или сделать бак под горячую воду — этим пусть кто еще занимается.

На столе захрустел заскорузлый брезент, разрезаемый Доцентом крайне нетерпеливо. Привезли дитю игрушку, теперь не оторвать пока всю не покромсает. О, добрался! Мэдмакс усмехнулся, услышав удивленный свист.

— Радуйся… — он вытерся мягким и вытертым полотенцем. — Все для тебя, лишь бы не скучно было.

Доцент внимания на ерничество не обратил. Не до того. Любоваться на художественную нарезку помершей твари Макс не стал. Чего он там не видел? Хотелось отдохнуть и отоспаться. Хотя, конечно, сперва надо отыскать Кошку и показать ей новую дырку на бедре. Новые шрамы, опять, да так глупо…

Кошка нашлась наверху, в бильярдной. Хозяин Берлоги, человек зажиточный, оставил хорошее наследство. Путь оно и приходило, все больше и больше, в негодность. Нет, стены, кровлю, полы, все это Братство ремонтировало и чинило. Но вот где взять денег на замену ковров? На заказ стекольщикам новых колпаков для ламп? А уж свинченное серебро, украшавшее буфет, давным-давно разошлось на картечь и пули для каждого из охотников.

Но кое-что еще держалось. Тот же самый бильярдный стол, благородный, зелено-суконный и палисандро-начищенный. Хотя порой на нем играли вовсе даже и не в бильярд. А вот именно сейчас, подложив под голову подушку с кистями, на столе изволила отдыхать именно Кошка. Мэдмакс покачал головой. Сукно жаль из-за модных острых клепок на поясе Кошки, а вот подушка… подушка-то от красивого дивана, стоявшего в огромной гостиной.

— Ба, кто это у нас вернулся? — томно и задумчиво мяукнула медик, кося на охотника зеленым глазом. — Никак мой очередной пациент? Чибис, как думаешь?

Чибис явно думал о другом. Ну, если судить по глазам, остановившимся точно на лодыжках Кошки. Мэдмакс понимающе хмыкнул. Лодыжки, что и говорить, хороши: тонкие, крепкие и, как ни странно, изящные. На месте Чибиса и сам бы засмотрелся. Вот только он на своем месте.

— Доктор, а доктор… — кресло под ним тяжело вздохнуло пружинами.

— М-да, один из моих самых любимых пациентов? — промурлыкала медик, перекатываясь на мелькнувший крепкий и белый живот. — Никак поломался и надо починить?

— Ой, и надо… Просто очень.

— Ни минуты покоя. — Кошка покосилась на него. — Покурить, думаю, успею? Кровью ты не заливаешься, признаков колик или температуры незаметно. М?

Пришлось махнуть рукой. Ну, что с ней поделаешь? А еще врач.

Кошка села по-турецки, достала из-за уха самокрутку. Долго искала спички, внимательно глядя на Мэдмакса.

— Ляжка?

Тот кивнул. Боль вернулась, кусая злее и больнее.

— Продырявили или подрали?

— Покромсали.

— Чем кромсали? Твою мать, да где ж они…

Чибис сидел с каменным лицом. Подметив это, Мэдмакс вздохнул. Видать, снова поцапались, иначе давно дал бы прикурить.

— Подожди.

— А? — Кошка смешно посмотрела на него. Смешно, потому что именно в такие моменты превращалась в саму себя, восемнадцатилетнюю девчонку, смешливую и добрую. Какой была до нападения на ее караван солдат Полуночи.

— У меня для тебя подарок, память по хорошему человеку. Хотя, думаю, ему не нравились курящие женщины.

Кошка прикусила темную губу, глядя на протянутые мундштук и зажигалку.

— Я ее заправил. Его звали Евстахием. Стахом. Хороший был дед. Офицер.

— Спасибо.

Она закурила, махнула Чибису в сторону операционной. Парнишка, явно недовольный, встал и отправился готовить необходимое. Кошка проводила его взглядом, странным, показавшимся Мэдмаксу разочарованным.

— Не зря ты его дразнишь постоянно?

— Ай, я тя умоляю… — она повернулась к нему. — Рассказывай. Все. Кто, чем, как давно, что сделал?

— Два дня. Не знаю кто именно, странная тварь. Думал мутант, но сейчас… сейчас не знаю. Отдал, что смог привезти, умнику. Вколол твой состав, прижег. Зашивала местная девчушка, училась у бабки-повитухи. Болит сильно, заражение… не уверен.

— Ясно. — Кошка неуловимо и мягко спрыгнула вниз. Засунула босые ноги в теплые войлочные тапки. — Быстро ко мне. Будем тебя ремонтировать, надеюсь, что справимся. А то звать слесаря по работе с гангренами сейчас неоткуда. Медсанбат Альянса уехал в пункт постоянной дислокации. А хирург из больницы в Стерле и кутит уже неделю.

Мэдмакс двинул за ней. Мешок пришлось практически тащить, силы неожиданно испарялись секунда за секундой. А трость деда Стаха пришлась как нельзя лучше. Постукивала в ритм шагу, становящемуся все более рваным.

— Эй, ты это чего? — Кошка повернулась к нему. — Эй, Макс?! Г-о-о-о-ль!!!

Боль била со скоростью и силой пулеметных очередей. Он оперся об стену, подхваченный Кошкой, скрипнул неожиданно застучавшими зубами. Гул становился сильнее, сливался с шумом и грохотом. Грохотал Голем, бегущий на вопли Кошки. Прибежал он вовремя.

— Лежи, бестолочь, — Кошка мыла руки, одновременно куря, — лежи, говорю.

Мэдмакс покосился вниз. Крови натекло, как из поросенка. Размазываясь по клеенке, криво и наспех подстеленной, текла себе тонкими струйками на пол.

— Лежи… — Кошка села на кривой трехногий табурет. — Вот дурак-то, а?

— Что случилось?

Голос выходил наружу еле слышно, чуть подрагивая. Да и дышалось чаще привычного.

— Заражение. Странно, что ты сюда прихромал.

— Ходить буду?

Кошка пожала плечами.

— Белый поехал догонять медсанбат. В банке негодуют, он снял все накопления.

Мэдмакс кивнул. Накоплений-то у Братства было… ровно на покупку, наконец-то, большого транспорта. И вот, на тебе, пришлось все снимать. Но это ничего, ничего.

— Наклонись…

Кошка наклонилась.

— В мешке, за внутренним карманом, документы. Спрячь и чтобы ни одна душа. Слушай, милая…

— Да?

— Это нормально, что я как в колодец падаю?

Кошка пожала плечами. А вот это точно плохо. Но закончить мысль он не успел. Красная карусель перед глазами завертелась быстрее и накрыла собой весь мир. Полностью.

— Живой, бродяга?

Голос очень знакомый. Голос Белого, старшего их команды.