над Милой из-за ее многочисленных телевизионных увлечений.

Заботилась о ней, когда она возвращалась пьяной после тайных вечеринок.

Заставляла нашего телохранителя Николая смотреть с нами девчачьи ромкомы.

Ходила на стрельбище с Димой, чувствуя себя сильной с оружием в руках, когда попадала в цель.

В эти дни моей основной эмоцией был страх, но я хотела чувствовать больше. Новая жизнь с Маттео и фиктивный брак, не были моим выбором, но мне нужно извлечь максимум пользы. И для этого требовалось вдохновиться смелостью Милы.

Я погрузилась в свои мысли, когда тишину нарушил звук, как кто-то прочистил горло. Я вздрогнула и тихо вскрикнула, прежде чем увидела стоящего передо мной Маттео.

— О, привет, — выдохнула я. Мне хотелось ударить себя за то, что прозвучала так пискляво и прерывисто. Какой уж тут способ быть сильной, София.

Гирлянды подсветили четкий контур его подбородка и то, как темная футболка облегала широкую грудь. Спортивные штаны сидели низко на бедрах, и я быстро вернула взгляд к его лицу.

Он молчал. Просто стоял, пристально глядя на меня своими проницательными глазами.

Я боролась с желанием извиниться за то, что нахожусь здесь. Он сказал, что мне разрешено исследовать квартиру. Он не сказал, что крыша запрещена. Если он хотел быть один, он мог бы уйти. Моя маленькая мстительная часть говорила, что я пришла первая.

— Как ты сюда поднялась? — спросил он.

— Левитировала, — слова вырвались прежде, чем я успела остановить их. Я затаила дыхание, ожидая его реакции на мой сарказм, но его лицо оставалось бесстрастным. Я пыталась сохранить такое же выражение, не мигая, но быстро сдалась. — Поднялась по лестнице.

— Хм, — был его единственный ответ, прежде чем он сел напротив меня.

Мое сердце переполнилось облегчением и волнением. Мне не хватало компании, и он выбрал быть здесь со мной.

— Без ходунков, значит? — продолжил он.

Я наклонила голову.

— Их сложно использовать на лестнице.

Маттео кивнул, глядя на город, лед звенел в его стакане. Он выглядел глубоко задумавшимся, но молчание не было неловким. Я плотнее завернулась в одеяло и наблюдала, как он проводил большим пальцем по губам. Что-то вспыхнуло у меня внизу живота.

Я не отвела взгляд.

— Почему ты не спишь? — наконец спросил он, делая глоток.

Я прикусила губу, раздумывая, что ему ответить.

— Кошмар, — наконец призналась я.

— У нас есть что-то общее.

Я моргнула, потрясенная тем, что он рассказал о себе что-то личное. Судя по тому, как его пальцы сжались вокруг стакана, он был так же удивлен, как и я.

— Мне жаль, что тебе снятся кошмары, — прошептала я.

Он сделал еще один глоток.

— О чем твои?

В голове промелькнули воспоминания из последнего сна. Они всегда были одинаковыми — я, беспомощная и неспособная пошевелиться, наблюдаю, как страдают те, кого я люблю. Я видела, как застрелили Диму, Милу разрезали на куски столько раз, что мое сердце не выдерживало. Что бы я ни делала, чтобы их спасти, у меня не получалось даже пошевелиться. Всегда запертая в ловушке собственного тела, которое даже не могло даже доползти к ним.

Сегодняшний кошмар был таким же, но на этот раз передо мной был Маттео. Фигура в маске провела ножом по его обнаженной груди, и я закричала. Я проснулась с его именем на губах.

— О том, как страдают те, кто мне дорог, — наконец ответила я. — А твои?

Я была уверена, что он не ответит, но через несколько долгих мгновений его слова прозвучали так тихо, что я едва могла поверить, что мне не послышалось.

— То же самое.

Мы удерживали взгляд друг друга, и что-то изменилось в воздухе между нами.

Тьма окутала нас, словно одеяло, скрывая в секретном коконе. Момент между нами казался нереальным, будто лучи восходящего солнца смоют все напрочь. Но я не забуду этого — его пристальный взгляд, электричество между нами. Буду дорожить этим воспоминанием, потому что впервые в своей новой жизни я не чувствовала себя одинокой.

Мы никогда не будем любовниками. Он ясно дал это понять. Но, возможно, мы могли бы стать друзьями.

Я вздрогнула, и это разрушило чары между нами.

Маттео прочистил горло.

— Холодно. Тебе следует зайти внутрь.

Каково было бы, если бы он сел ближе ко мне, обнял и согрел своим телом? Чувствовать прикосновение его губ к моим, но на этот раз без зрителей?

Укол печали сжал мое сердце при мысли о том, чего мне никогда не суждено испытать.

— Нам двоим, наверное, стоит попытаться немного поспать.

Он встал, бросив взгляд на пожарную лестницу.

— Я отнесу тебя вниз.

— Сама справлюсь. — Я не знала, чего хочу больше — доказать свою способность преодолеть лестницу или снова быть прижатой к его груди.

Я поднялась на ноги. Холодный ветер пронесся по крыше, и по телу пробежали мурашки.

— Я не допущу, чтобы ты поранилась, — сказал Маттео.

— Я не поранюсь. — Я крепче завернулась в одеяло и пошла к лестнице. Колени болели, но я продолжала идти.

Я хотела показать ему, что я могу идти.

Хотела показать себе.

Он не торопил меня, не комментировал, как медленно я двигалась. Когда мы подошли к окну, он открыл его для меня. Его рука коснулась моей спины, когда я неуклюже пролезала внутрь. Маттео последовал за мной, каким-то образом выглядя грациозным, пролезая через окно.

Я уловила его запах — кожи и дождя — и боролась с желанием прижаться лицом к его груди. Наверное, я была усталой больше, чем думала.

Одеяло соскользнуло, и Маттео подправил его на моем плече. Его прикосновение задержалось, затем он резко вдохнул и отвернулся, направляясь обратно в свою комнату.

13

МАТТЕО

Я сел на кровать, обхватив голову руками. Я последовал за женой на крышу, а затем убежал, как трус, при виде ее обнаженного плеча.

Блять, какой же я идиот.

Сообщение на телефоне от системы сигнализации вывело меня из беспокойного сна, показывая, что окно на пожарной лестнице было открыто.

Прогулка по темной квартире на крышу была прекрасным отвлечением от непрекращающихся мыслей в моей голове — мыслей об Арбене и албанцах, о продвижении наших инвестиций, о новых солдатах, вступающих в наши ряды…

Но ничто не могло отвлечь меня от мыслей о жене.

Я со стоном встал. Больше не мог здесь находиться — в этой квартире, рядом с Софией. Я оделся и спустился вниз в свой кабинет.

Я уставился на последний отчет,