Я отпрянула, как будто он дал мне пощечину. Удивленная, конечно. Обиженная? Определенно.

— Прошу прощения?

— Ты встречалась с ним. Ты же знаешь, какой он.

— Значит, единственный способ, которым он мог бы мне помочь — это через секс? — спросила я, мой голос стал отрывистым. — То, что ты свинья, не значит, что и все остальные такие. — У его глаз снова появились странные морщинки, и я почувствовала, как делаю глубокий, успокаивающий вдох, прежде чем просто… взорваться. — Не смей улыбаться мне своими глазами!

В этот момент я получила смешок. — Улыбаться глазами?

— Да, улыбаться глазами. Это, когда вокруг твоих глаз появляются морщинки, но губы не улыбаются.

— Ты много наблюдаешь за мной, да, куколка?

О боже мой.

Серьезно.

Он был самым несносным человеком, которого я когда-либо встречала.

И высокомерным.

Даже больше, чем Шейн Маллик.

Что действительно о чем-то говорило.

— Мне больше не на что смотреть, кроме твоей уродливой морды, — выплюнула я, надеясь, что это прозвучало убедительно, чертовски хорошо зная, что это было так далеко от правды, как только могло.

— Уродливая морда, — размышлял он, сжимая губы. — У тебя проблемы с тем, как я выгляжу, Алекс? — спросил он, и я почувствовала, как дрожь пробежала по моему телу при звуке моего имени на его губах. Все, на что я могла надеяться, это то, что дрожь была внутренней, и он не заметил.

Эта надежда длилась около одной десятой секунды, когда удовлетворенная ухмылка заиграла на его губах, и я поняла, что это была дрожь по телу.

Черт возьми.

Но мне не пришлось долго страдать от своего унижения.

Потому что секунду назад я просто стояла там, скрестив руки на груди, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы не покраснеть.

В следующее мгновение меня швырнуло о стену. Его тело прижалось к моему, обе его руки обхватили мою челюсть. И прежде чем я успела вдохнуть, чтобы возразить, его губы крепко прижались к моим.

Все мое тело содрогнулось от удивления, укол желания вспыхнул при соприкосновении и пронесся по прямой линии вниз по животу между бедер.

У меня было всего несколько секунд, чтобы понять, что его борода щекочет, прежде чем мой мозг зафиксировал его губы на моих. Твердые. Требующие ответа. И мои были слишком счастливы, чтобы ответить.

В ту секунду, когда они начали отвечать, его руки сжались по бокам моего лица, а зубы впились в мою нижнюю губу. У меня вырвался всхлип, мои руки потянулись, чтобы схватить футболку, прикрывающую его бока, впиваясь в косые мышцы его живота. Потому что мне нужно было держаться. Если я не буду держаться, я была почти уверена, что упаду. Мои ноги (и все остальное, если на то пошло) стали ватными.

Брейкер слегка наклонил мою голову, его язык вжался в линию моего рта и проник внутрь. Не дразня мой. Не играя с ним. Заявляя права.

Вот что я почувствовала.

Брейкер опустил руку с моей челюсти и переместил обратно в волосы у основания шеи, сжал их и дернул достаточно сильно, чтобы я вскрикнула, когда губами скользнул по моему языку и сильно пососали.

И вот тогда у меня подкосились ноги.

Он провел рукой вниз по моему телу, обхватив меня за бедро и притянул к себе.

Но ненадолго. Его губы отпустили мой язык. Его зубы впились в мою нижнюю губу. А потом он отстранился от меня. Отпуская волосы. Прижимая меня спиной к стене. И отступил в сторону.

Я глубоко вздохнула и распахнула глаза.

Чтобы найти его стоящим рядом.

Гребаные глаза, снова улыбающиеся мне.

— Не знаю, куколка, — сказал он, и улыбка расплылась на его губах, — возможно, тебе не нравится, как я выгляжу… но, похоже, тебе нравится то, как я ощущаюсь.

О боже мой.

Хорошо.

Мне нужно было не попасться на удочку.

Мне нужно было хоть раз в жизни взять себя в руки.

— О, приди в себя, — сказала я, притворяясь скучающим тоном. — Ощущаешься ты тоже не очень.

Улыбка не дрогнула. Он слегка сократил расстояние между нами, его глаза были прикованы к моим, и мне потребовались все силы, чтобы не отвести взгляд. Чтобы не струсить.

— Если я возьму свою руку, — сказал он, его рука медленно соскользнула по моему боку, — и суну ее тебе в трусики… на сколько ты хочешь поспорить, что эта сладкая маленькая киска будет приятной и влажной для меня?

— Ты не посмеешь… — начала я, затем его большой палец надавил на мою промежность, заставляя воздух вырваться из моих губ.

— Я не посмею? — спросил он, кончики его среднего и безымянного пальцев были в опасной близости от того, чтобы поиграть с материалом моих трусиков поверх штанов для йоги. — Хотя мне и не придется этого делать, — сказал он, скривив губы, — если ты признаешься в этом.

Я с трудом сглотнула, одновременно возбужденная и напуганная тем, что он… видит меня насквозь. Но также и в абсолютном ужасе от перспективы признаться, что я была возбуждена. — Признаться в чем? — спросила я.

— Признайся, что твоя киска мокрая от того, что я просто поцеловал тебя.

Просто. Просто?

Это было не просто.

Я была почти уверена, что мир свернул со своей оси на время этого поцелуя.

— Хотя можешь не говорить, второй вариант нравится мне больше, — сказал он, его рука скользнула к поясу моих штанов.

Черт возьми.

Хорошо.

Мне нужно было все это прекратить.

Потому что, если его рука залезет мне в штаны…

Нет.

Я не позволю себе думать об этом.

Потому что, если мой разум отправится туда, я была почти уверена, что хотела бы, чтобы его рука отправилась, ну, туда.

Я почувствовала, как мои щеки запылали, зная, что они становятся свекольно-красными. Мои глаза оторвались от его. Я могла бы это сказать. У меня был рот, как у моряка. Я могла бы выдавить из себя эти слова. Я просто не могла смотреть на него, пока делала это. Я почувствовала, что наклоняюсь вперед, слегка ударяясь лбом о его грудь.

— Я мокрая от твоих поцелуев, — вырвалось у меня с сдавленным хрипом, но я выдавила это.

Его рука соскользнула с моего пояса, и, к моему огромному облегчению, он не засмеялся. Он не ткнул меня в это носом.

Он