– Ты ничего не потеряешь. Я не обижу тебя. – Трэвис взял в ладони лицо Кэт, но, заметив ее смятение и страх, отвел глаза. – Не смотри на меня как кошка, угодившая лапой в капкан. Поверь мне.

– Но ведь ты не веришь мне!

– Мне было двадцать, когда я женился на Тине, а ей – восемнадцать. Она была беременна и утверждала, что очень любит меня. Я тоже думал, что люблю ее, и хотел ребенка, которого она носила. Через две недели после нашей свадьбы она сделала аборт.

Кэт вздрогнула, но Трэвис, охваченный мучительными воспоминаниями, не заметил этого.

– Она сказала мне, что у нее случился выкидыш. Я поверил ей и только потом узнал правду. Слава Богу, что второй младенец, от которого она избавилась, был уже не моим. Я откупился от нее миллионом долларов. Если за деньги можно избавиться от такого создания, то их, конечно, лучше иметь. – Трэвис снова внимательно посмотрел на Кэт, а потом с горечью попросил: – Расскажи о твоем бывшем муже. Ты все еще любишь его?

Кэт молчала, потрясенная жестоким предательством Тины.

Кэт обвиняла его в недоверчивости, а он поведал ей самое сокровенное о себе, известное, конечно, немногим близким ему людям. Теперь же он ждал признания от нее.

Она долго и пристально смотрела на Трэвиса, размышляя, можно ли положиться на интуицию и довериться ему. Ведь уроки, полученные в прошлом, чуть не погубили ее. А вдруг Кэт ошибется в Трэвисе, и он окажется больше мальчиком, чем мужчиной? Тогда, поверив ему, она совершит еще одну большую ошибку и потеряет больше, чем вернула себе ночным заплывом. Кэт потеряет себя.

Закрыв глаза, она попыталась отгородиться от Трэвиса, стоявшего так близко. Может, не видя его, она не воспарит и не утонет в этих неотразимых глазах – глазах, которые предлагали ей чувственное освобождение и свободу большого черного судна, несущегося на край света?

– Я вышла замуж за Билли в девятнадцать лет, – начала через силу Кэт. – Мой отец только что умер, а матери приходилось заботиться о младших детях-близнецах. Я же мечтала о любви и думала, что Билли любит меня.

Кэт понимала, что не сможет подробно рассказать о случившемся. Во всяком случае, сейчас, а возможно, и никогда.

– Я очень ошиблась, – продолжала она. – Деньги испортили Билли. Он не видел различия между женщиной и проституткой.

Кэт сознавала, что должна рассказать Трэвису больше, но это было слишком мучительно. Целых семь, лет она пыталась забыть оскорбительные слова Билли, узнавшего, что Кэт бесплодна.

Я проучу тебя, сучка, хитрая проститутка. Ни один мужчина не захочет, чтобы мать его сыновей прошла через такое, но ты никогда не станешь мамочкой, поэтому, черт возьми, какое это теперь имеет значение…

– Нет, я не люблю его, – тихо сказала Кэт, – и даже почти не жалею о нем.

Трэвис поцеловал ее, прижал к себе, и от этого обоим стало спокойнее. Ее руки обвились вокруг его талии. Эта близость ничего не требовала от них, но много давала им. Объятия растопили холод в их душах, и боль, пережитая каждым из них, начала утихать.

Трэвис приподнял лицо Кэт, посмотрел ей в глаза, провел кончиком пальца по щеке и вышел из кухни в темную ночь.

Потрясенная, Кэт не задержала его. Как и Tрэвис, она хотела разобраться, где кончается ее прежнее “я” и начинается новое. Постичь это в одно мгновение они не могли. К такому повороту событий ни Кэт, ни Трэвис не были готовы.

Рассвет окрасил море в пурпурный цвет. Кэт стояла у окна на кухне с чашкой чая в руке и внимательно смотрела на морской простор, раскинувшийся за утесами, окружавшими небольшую бухточку. Заметив, что сильный смуглый мужчина разрезает сверкающую воду, она поставила чашку, схватила фотоаппарат и выбежала на дощатый настил-палубу.

Через длиннофокусный объектив Кэт видела Трэвиса так, будто он находился в другом конце комнаты. Но даже с автофокусом было очень трудно удерживать его в поле зрения. Мощная линза позволяла выхватить лишь небольшой срез картины. Кэт приходилось сохранять полную неподвижность, чтобы не дрогнул объектив.

Обычно для Кэт это не составляло особого труда, но сегодня утром ее сердце так трепыхалось, что в конце концов она установила фотоаппарат на треногу и прильнула к объективу с наслаждением скупца, перечитывающего золото.

Наблюдая за Трэвисом, Кэт почти верила, что все произошло на самом деле: этот мужчина целовал и обнимал ее, а потом спокойно ушел. Восхищенная мерцающими, пленительными красками рассвета, она была готова поверить во все что угодно. Кэт казалось, что она знала Трэвиса всю жизнь, хотя познакомилась с ним только накануне.

В доме зазвонил телефон, но Кэт проигнорировала звонок, положившись на автоответчик.

Через объектив она неотрывно следила за Трэвисом и быстро щелкала затвором. Кэт снимала со скоростью ударов своего сердца, стараясь запечатлеть мужчину и необыкновенное мгновение. Несмотря на убеждение в том, что запечатлеть это почти невозможно, она все же пыталась. Кэт хотела воплотить образ Трэвиса таким, каким он ей и представлялся: полумрак раннего рассвета, сила, загадочность и очарование, сравнимое с очарованием сияющего моря.

Телефон прозвонил в седьмой раз. Очевидно, автоответчик забастовал.

Кэт, неохотно оторвавшись от созерцания, побежала в дом. Только Родни Харрингтон, ее заботливый ангел из Нью-Йорка, мог позвонить ей в это время и звонить до тех пор, пока не добьется своего. Это на его яхте она занималась стряпней по пути с Виргинских островов до Калифорнии. Кроме того, Родни, агент Кэт, настойчиво убеждал ее начать карьеру фотографа в то время, когда она потеряла всякую уверенность в себе, а тем более чувство самоуважения.

– Привет, – запыхавшись, сказала Кэт.

– Доброе утро, Кохран. На этот раз я разбудил тебя?

– В этот год такого не случится, ангел. Разве что в январе. Я просто снимала с палубы позади дома.

Харрингтон вздохнул.

– Клянусь Богом, ты слишком усердно работаешь.

– Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю.

– Ты сексуальна.

Кэт рассмеялась. Лишь один Харрингтон из всех ее знакомых позволял себе говорить такие вещи или думать о них, но при этом никогда не нарушал границ, установленных ею для мужчин после неудачного замужества.

– Ладно, – продолжал Харрингтон, – ты просила сказать что-нибудь такое, чего ты не знаешь. Что у вас случилось с Эшкрофтом?

Кэт обрадовалась, что заботливый ангел не видит выражения ее лица. Предполагалось, что популярная книга поэта будет большого формата, великолепного качества, с первоклассными цветными иллюстрациями и очень дорогой – короче говоря, мечтой фотографа. Кэт была благодарна Харрингтону за такой заказ.

Но она не хотела, чтобы Эшкрофт так настойчиво лез к ней под юбку.