Освещённые террасы были видны издалека. Ей показалось, что она даже разглядела одинокую фигуру, которая облокотилась на перила и смотрела в её сторону. Почему-то подумалось, что он развернёт за спиной крылья и полетит за ней.

Хотелось прошмыгнуть незаметно. За калиткой она сошла с дорожки. Влажная от полива трава тепла не добавила. Среди столиков, стоящих на плато, мелькали официанты. Ресторан принимал не только своих жильцов. Кухня здесь славилась. Пропускная способность невысокая, поэтому, как обычно, очередь из ожидающих выстроилась. Пока Маша пробиралась через толпу, несколько человек сделали ей замечание, что все ждут. Она ничего не ответила.

Сердце колотилось бешено. Становилось страшно. И голодно. Голодно и страшно. Ей удалось почти достичь двери в отель, но…

— Маша, вас ожидают на верхней террасе, — как же она могла забыть, что вход в гостиницу всегда был под тщательным наблюдением?

Кивнула в ответ и прошмыгнула к себе. Свет зажигать не стала. Растянулась на кровати. Что ей делать? Пойти к Алексу и высказать ему всё? А если он не при делах?

В дверь постучались. «Маша, с вами всё в порядке? Помощь не нужна?»

Намёк понят. Если не выйдет, придёт «помощь». Включила свет.

Посреди номера стояла одинокая вешалка с платьем цвета морской волны: простой лиф с перекрёстным наложением полочек, чашечки которого поддерживаются тонкими бретельками, на спине расходясь полосами. От талии фалдами спадала юбка, тоже внахлёст. Девушка развела ткань в разные стороны и поняла, что юбка без шва. При ходьбе полы должны разлетаться, выставляя напоказ ногу от тех самых коренных зубов. Ткань приятная, мягкая. Под такое платье её босоножки не подойдут.

Маша вытащила из-под кровати чемодан, достала оттуда короткие джинсы с вышивкой, рубашку из тонкого батиста, украшенную бисером. Расчесала волосы. Настроилась решительно. Распахнула дверь, едва не сбив с ног ожидавшего её портье.

Он провёл её к лестнице. По дороге она увидела Соню и Розу. Девушки сидели на разных террасах. Обе в красивых платьях: Роза в светло-персиковом, что подчёркивает темноту её кожи. А Соня в тёмно-бордовом.

На крыше негромко раздавалась музыка. По периметру подсвечивались деревья в кадках. Он действительно стоял, облокотившись на перила, и смотрел прямо на неё.

— Думал, что струсила, — в голосе усмешка. — Тебе не понравилось платье? — разочарование.

— Нет, платье великолепно, — она сделала робкий шаг, как будто ступала по канату над пропастью. — Под него туфли нужны. А у меня с собой их нет.

— Прости, не подумал.

— Нет, не струсила. Это ты украл мой рюкзак? — подошла к нему и посмотрела пристально в глаза.

— Я? Нет, не я. Мне звонили из полиции. Я распорядился, чтобы твои вещи нашли. Только, скажи на милость, ты зачем с собой документы взяла? От меня сбежать? Так не получится. От меня можно уйти, только если я этого захочу. А я пока не хочу. Маша, я тебя обидел чем-то? Твои подружки счастливы. Они поняли, что с нами хорошо, а ты себе цену набиваешь.

Она слушала и молчала, глядя на расстилавшееся как на ладони подножье отеля.

Неизвестный архитектор нарисовал картину «Голубой квадрат», в котором плескалась вода. Огни отражались в бассейне. Шум голосов растворялся в воздухе.

— Не думала, что так высоко, — произнесла она, только чтобы отвлечься от темы. От его упрёков становилось стыдно, как в детстве, когда втайне от родителей съела конфету.

Он подошёл поближе, прижал спиной к перилам. Сердце заколошматило в селезёнку от близости. Ноги срослись с полом. Руки отяжелелыми плетнями не поднимались, чтобы оттолкнуть.

Алекс взял её руку в свою.

— У тебя очень тонкие запястья, — и щёлкнул браслетом.

Она перевела взгляд на украшение. Коса из белого, красного и жёлтого золота с широкой пластиной по центру. А на пластине красными каплями сверкают рубины. Она сегодня мерила этот браслет в лавке. Он ей приглянулся больше всего.

— Спасибо, но я не принимаю подарки от незнакомых мне людей. Такие дорогие подарки, — подчеркнула специально, что подарки-то принимает, но в пределах разумного. Попыталась снять, но не нашла застёжку.

Он молча наблюдал за ней. Она крутила рукой, гладила пальцем, пыталась подцепить ногтем. Наконец, подняла глаза в недоумении.

— Сними, пожалуйста. Я не заслужила подарка. Я… я не хочу быть обязанной.

— Это не подарок, — он поставил свои руки по бокам от неё, показывая всем видом, что теперь она его пленница. — Это программа слежения.

— Слежения? Ты больной? По тебе психушка плачет, — она попыталась его оттолкнуть от себя.

Он расставил свои ноги, навалился, вдавливая её спиной в перила, а руку положил на затылок. Пальцы другой руки повторили очертания губ. Медленно приблизился к губам и…

Её нога оказалась перехвачена его рукой под коленкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Почему девушки так любят парням яйца всмятку разбивать? — и он поднял ногу выше. — Ты думаешь, что мне брюки могут помешать.

В её глазах полыхнул страх. Боится. Это хорошо. Но бояться тоже надо в меру. Иначе потом будет плохо. Отпустил.

— Перестань нервничать. Я не собираюсь тебя насиловать. Я пригласил тебя на ужин. Неужели даже поцеловать тебя нельзя?

— Не надо, — дыхание сбилось. Но, как ни странно, она не ощущала опасности. Скачок адреналина и азарт, но не опасность. — Это шутка про программу?

— Нет. Ты мой трофей. И пока ты не окажешься подо мной, я не сниму эту программу с твоей руки.

— Но ты же не насильник, — она посмотрела, шутит ли он.

— Разве я сказал, что собрался тебя насиловать? Только не ври мне, что ты меня не хочешь, — подвёл к столу, помог сесть. А потом нагнулся к уху. — Ты же понимаешь, что это легко проверить.

— Врать не буду. Только хотеть и переспать — это разные вещи. Я не любитель коротких романов.

Он улыбнулся. Подождал, пока официант нальёт даме в бокал вино.

— Ты не пьёшь? — спросила Маша.

— Нет, я за рулём. Между прочим, ты говорила, что у тебя аллергия на тактильные отношения. А к моим прикосновениям уже стала привыкать. Прошёл-то всего один