– Нейтан – это фамилия, – уточнил я.

Он снова опустил взгляд, что-то отметил в списке маркером и спросил, есть ли у меня электронные гаджеты. Значит, я все-таки прошел первую проверку. Я просунул телефон и ключи от машины в лоток под окошком. Взамен он передал ключ от шкафчика для хранения моих вещей. Перейдя к следующему этапу проверки, он посмотрел на экран компьютера и спросил, бывал ли я здесь раньше.

– Да, но довольно давно, – ответил я.

Когда я впервые пришел в эту тюрьму двадцать лет назад, все выглядело гораздо проще. Сейчас в это трудно поверить, но я подъезжал к проходной, и по кивку патрульного офицера ворота открывались, пропуская меня в тюрьму, мне даже не приходилось выходить из машины. Я стал постоянным посетителем ливерпульской тюрьмы. Учреждения такого масштаба – относительно недавнее явление. До конца 1700-х гг. с британскими преступниками в основном расправлялись с помощью таких ритуалов, как помещение в колодки, телесные наказания (например, порка) или смертная казнь. В тюрьму обычно помещали должников или тех, кто ожидал суда. Имперская экспансия в Новый Свет предложила другое решение проблемы осужденных. Высылка в американские колонии продолжалась до начала войны за независимость в 1760-х гг., а со временем появилась альтернатива в Австралии, хотя этот вариант наказания стал выходить из моды. На этом фоне и с учетом меняющегося отношения к смертной казни предназначение тюрем изменилось: лишение преступника свободы стало не временной мерой, а собственно наказанием. В середине 1800-х гг. викторианским обществом овладела мания к строительству грандиозных проектов, что привело к безудержному росту числа психиатрических лечебниц и тюрем. Чаще всего я посещаю именно викторианские тюрьмы, но с современными усовершенствованиями для повышения безопасности.

Охранник приказал мне отойти к черной линии на полу. Я знал, в чем тут дело, и поднял голову в поисках веб-камеры, которая меня снимала. Вернувшись к стойке, я приложил указательный палец к сканеру. Он распознал отпечаток только с нескольких попыток (как мне сказали, у меня плоские папиллярные линии, поэтому их трудно сканировать). Я взял пластиковый лоток, в который положил свою папку, ручки, ремень, обувь и куртку. Поставив лоток на конвейерную ленту, я автоматически подготовился к досмотру – похлопал по нагрудному карману рубашки и проверил, нет ли в карманах брюк случайных предметов. Я бросил использованную бумажную салфетку в урну рядом с аркой металлоискателя и прошел через него. Когда я ступил на приподнятую деревянную платформу, охранница в фиолетовых одноразовых перчатках что-то пробубнила. Вопрос, который она повторяла сотни раз изо дня в день, потерял для нее всякий смысл. Хотя слова разобрать было трудно, я знал по опыту, что она спрашивает, не возражаю ли я против обыска. Я не возражал. Снова одевшись, я направился к группе посетителей, пришедших сюда по официальным делам. Стеклянная панель открылась, и мы прошли по коридору в другую зону ожидания, где наши имена снова проверили по списку и сверили отпечатки пальцев. Дальше нас должны были отвести вглубь тюрьмы, в зону для заключенных категории А.

С 1967 г. всем заключенным в Англии и Уэльсе присваивается категория опасности. Эту систему ввели в середине 1960-х гг. после дела Джорджа Блейка, который, как и Жан-Клод, выдавал себя за другого. В период противостояния сверхдержав после Второй мировой войны Джорджа Блейка, сотрудника британской секретной службы, разоблачили как двойного агента, который работал на Советский Союз. Блейк построил карьеру на лжи, хотя у него имелись на то причины – глубокая приверженность коммунистическим идеалам.

3 мая 1961 г, выступая в Центральном криминальном суде Великобритании Олд-Бейли, судья Паркер сказал Блейку: «Дело хуже вашего трудно представить в мирное время». Паркер назначил более длительный срок тюремного заключения, чем когда-либо ранее, что вызвало громкие вздохи со стороны зрителей. Позже было заявлено, что сорок два года заключения олицетворяют сорок две жизни, загубленные вероломной деятельностью подсудимого.

Спустя пять лет после вынесения приговора, во время обычной вечерней переклички в Уормвуд-Скрабс, выяснилось, что Джордж Блейк пропал. Оказалось, он сумел протиснуться в окно, выходящее на улицу. Затем он перебрался на крышу, построенную, как будто специально, прямо под окном, и спустился по водосточной трубе. Затем рванул к тюремной стене, где его ждала веревочная лестница. Следствие предположило, что бывшие советские работодатели хорошо подготовили побег. На самом деле его сообщниками были люди из группы бывших заключенных: двое из них участвовали в демонстрациях за мир и не одобряли вынесенный Блейку приговор, а третий был неуравновешенным типом со своеобразными романтическими идеалами. Перебравшись через стену, Блейк добрался до условленного места, где отлеживался, пока не зажила сломанная при падении с забора рука. Один из заговорщиков перевез его через всю Европу в импровизированном тайнике в грузовике. Оказавшись в Восточной Германии, Блейк сообщил о себе официальным лицам, а затем его переправили в Россию, где он жил до самой смерти в 2020 г.

Позорная неспособность британских тюрем удержать в своих стенах одного из самых известных заключенных становится еще более очевидной на фоне двух предыдущих громких побегов. В 1964 г. из тюрьмы Уинсон-Грин в Бирмингеме сбежал Чарльз Уилсон, член банды, совершившей самое прибыльное ограбление в британской криминальной истории того времени – Великое ограбление поезда. В следующем году член той же банды Рональд Биггс сумел сбежать из лондонской тюрьмы Уондсворт. Тогдашний министр внутренних дел Рой Дженкинс, пытаясь отразить критику, назначил расследование, и в результате в докладе Маунтбэттена было рекомендовано улучшить охрану периметра и разделить всех заключенных на четыре категории. Эта система сохранилась и поныне.

Самая первая категория, D, применяется к заключенным, которые, как считается, не представляют опасности для общества и поэтому могут содержаться в тюрьмах без стен. Другие категории указывают на необходимость более строгих условий содержания. Для заключенных категории В меры безопасности серьезнее, чем для категории С. В категорию А входят заключенные, чей побег крайне опасен для общества, полиции или государства.

Наконец, добравшись до зоны категории А, я вошел в комнату, где находился прикрепленный к полу стол. Это единственное, что должно было отделять меня от заключенного. Через несколько минут в дверях появился мой пациент Амит в сером спортивном костюме и оранжевом жилете. Почти сразу я заметил несоответствие между тюремной одеждой и его дружелюбной уверенностью. Когда он сел, безупречная осанка контрастировала с привычной сутулостью, с которой я часто сталкиваюсь. Прежде чем я успел начать свою обычную вступительную речь, он сказал, что с нетерпением ждал нашей встречи – весьма необычно слышать подобные слова при таких обстоятельствах. Я не видел никаких признаков настороженности, которую обычно приходится преодолевать, чтобы начать разговор. Но жизнерадостное лицо Амита не соответствовало причине нашей встречи: его обвиняли в двойном убийстве.

Если возникают сомнения в душевном равновесии подсудимого, который обвиняется в уголовном преступлении, адвокаты могут заказать психиатрическую экспертизу. Никто не предполагал, что Амит психически болен, но его адвокаты считали, что с ним что-то не так. В преддверии экспертизы в мой офис доставили большой пакет документов. В «пакете обвинения» содержатся показания свидетелей, собранные полицией из первых рук. Я пролистал все эти бумаги. Большая часть оказалась не особо полезной. Тем не менее я просматривал каждую страницу, строчку за строчкой, в поисках хоть каких-то сведений о душевном состоянии обвиняемого. Один полицейский рассказал, как извлек запись с камеры видеонаблюдения в магазине. Эксперт в области информационных технологий объяснил, как провел анализ компьютера и айпада Амита.

Более важными были показания двух полицейских, которые первыми появились на месте преступления. Коллега Праи, сводной сестры Амита, позвонила в полицию и сказала, что, возможно, она слишком остро реагирует, но все же решила сообщить о необъяснимом отсутствии Праи в офисе юридической фирмы, где они обе работали.

Войдя в дом, где Прая жила со своей матерью Лакшми, полицейские обнаружили вздувшийся труп, лежащий лицом вниз на полу в гостиной. Их подозрения, что причиной смерти Праи были ножевые ранения в спину, впоследствии подтвердились на вскрытии. Они не увидели в комнате следов борьбы, однако при осмотре дома обнаружили второе неопознанное тело женщины в такой же стадии разложения – на лестничной площадке наверху. Это оказалась Лакшми. Она получила два ножевых ранения, но причиной смерти было признано удушье.

Свидетели, знавшие Амита, отмечали, что, когда они впервые услышали о его аресте, им было трудно поверить в его причастность к убийству. Они никогда не видели, чтобы сорокатрехлетний Амит вел себя агрессивно. Некоторые, хотя и не все, не смогли припомнить, чтобы он когда-либо выходил из себя. Следует