– Кто такие?

– Дочки господина лейтенанта, а это его супруга. Пропадут теперь.

Я сдуру и сказал флаг-адъютанту, чтобы отвел их на катер. Ор еще больше усилился. Особенно когда убитых потащили по земле ко рву. Мертвых было слишком много, чтобы копать отдельные могилы.

Морпехи ушли вперед в лес, а я же вернулся на борт. Вначале отправил девиц в лазарет, судовой врач после осмотра сказал, что обе девушки вшивые, и похоже, что никогда не мылись! Вшивые парики полетели за борт, девиц повели мыться. Опять ор, им, понимаешь, вера запрещала это делать. Оторопев от таких заявлений, приказал принести розги. С этими орудиями производства боли девицы оказались хорошо знакомы, поэтому послушно стали стаскивать с себя кучу того, что на них нацепляли. Их одежду отправили прожариваться, а девиц – мыться с дегтярным мылом. Опять ор, выйдите, иначе ничего снимать не станем. А у нас все всегда моются в бане вместе, и мужчины, и женщины. И ничего в этом зазорного не видят. Стыдно, когда ты грязный и завшивленный. Я им опять погрозил розгами, а потом отпаривал и отмывал этих чумазаек. Грязи на них было – просто жуть! Как можно себя так содержать! Завернул их в простыни и выставил наружу – посадил возле бочонка с холодным квасом, в котором плавали кусочки льда. А сам промыл все после них и тоже попарился. Вот не было печали, купила бабка порося. Пожалел на свою голову. Вышел, а они обе стоят на коленях и сплошные поклоны отбивают, и молятся, просят у бога прощения за то, что смыли с себя благодать, видели голого мужика, и он их мял, тер и чуть ли не блудом заставлял заниматься. Уж лучше бы причесались! Дал им гребешок и чистые робы. Когда причесались, так и на людей стали похожи.

– А теперь – кушать!

В кают-компании их накормили. Выглядели они немного смешно в матросской робе и очень много говорили, а потом вспомнили, что остались сиротами, и опять заревели. Я отвел их в свободную каюту и уложил спать.

Еще сутки стояли у форта, их одежду выстирали и прожарили. Они ее получили и через некоторое время появились возле трапа на мостик.

– Мсье ле капитайн, пувонс нос алле э л’етаж?

Я кивнул, и их каблучки зацокали по трапу. Делают книксены и церемонно представляются. Я ведь так и не спросил, как их зовут. Две мадемуазели, Клодин и Жанетт. Вчера в париках, напомаженные и наштукатуренные, они гораздо старше выглядели. В бане только рассмотрел, что им где-то тринадцать-четырнадцать лет. Они говорят, что уже пятнадцать и они конфирмованы. То есть считаются на выданье. Из того, что щебечут, понял, что хотят на берег вернуться, чтобы из дома забрать приданое. Если там хоть что-то осталось. И взглянуть, где похоронены родители. Желание законное, но мне сейчас некогда, поэтому послал с ними флаг-адъютанта. Дом их, естественно, ограблен, вернулись они опять зареванные, ничего не нашли. Только на братскую могилу и посмотрели. Затем мы снялись с якоря и ушли в Нововыборг.

Там они поселились у меня в доме. Что с ними делать теперь, ума не приложу. Отправил их в школу, русский язык учить. Никакой специальности у них нет, они – дворянки, и, кроме как быть женами, их ничему не учили. Умеют вышивать и заправлять постель. Правда, в доме стало чисто, убираться они умеют. А вот питаться ходим на борт. Готовить они обе не умеют. Пришлось найти Моник и попросить ее немного поучить девиц хозяйству. По-русски они еще почти не понимали. Заплатил ей за это. Она улыбнулась и взялась за это дело. Через некоторое время Жанетт впервые приготовила обед в доме.

По сравнению с нашими девицами, они к жизни в этой местности совсем не приспособлены. Зачем сюда ехали? Рассказали, что их отца сюда отправили служить, и все время семья надеялась вернуться во Францию. Здесь они не прижились. Здесь и холодно, и никаких условий. Они обе мне порядком надоели, тем более что заниматься ими времени особо не было. Англичане устроили «сельдевую войну», поэтому, когда наметился отход судна с лобстерами во Францию, а с ней был подписан мир и архипелаг полностью был признан Выборгским, я предложил им обеим пойти на нем домой. Что тут началось! Дескать, поматросил и бросил, ты нас видел голенькими, и уже не один раз, мы навек опозорены, и нас замуж никто не возьмет. Живем во грехе и в церковь не ходим. Ты нас не любишь! Ну, а реально, девушки прекрасно понимали, что со смертью родителей они лишились всего, и во Франции их действительно никто не ждет. Здесь они потихоньку осваиваются, уже и на вечеринки иногда сбегают. В общем, они обиделись и надулись, со мной не разговаривают, судно ушло без них. И как-то вечером они решили разобраться, что есть что и кто есть кто.

– Андрей, а кто из нас тебе больше нравится? – А они похожи друг на друга как две капли воды. Только в бане можно было различить, мыться они не слишком любили, поэтому приходилось за этим следить и мылись всегда вместе. У них родинки на разных грудях. И обе не в моем вкусе: худенькие, миниатюрные, их бы вместе сложить, но природа взяла их и разделила, недодав каждой половину. Я к ним относился как к детям. А я уже лежал в постели, когда они пришли в мою комнату. Обе в одинаковых белых ночнушках, со смешными колпаками на головах, и обе свечку перед собой держат. Я пожал плечами и сказал, что с трудом их различаю, потому что одинаковые. Они поставили свечки на прикроватные тумбочки и принялись мне показывать, что они различаются, и чем.

– Да знаю я это, видел, но когда вы одеты, а одеваетесь вы одинаково, то вас не различить.

– А мы специально так одеваемся, чтобы других дурить. Вон, Жак ухаживает за мной, а целовался с Жанетт, она вместо меня к нему на свиданку ходила.

– Угу, попались, а кто вас отпускал?

– А ты в море был, а у меня немочь была, а у Жанетт еще не наступила, вот мы и поменялись.

– Вот что, милые вы мои, идите спать, не надо меня делить, я ведь уйду скоро, а вам здесь жить.

– А мы знаем, поэтому и пришли. Жак зовет замуж, он живет в старом форте. А больше никого нет. Вот мы и решили, что одна здесь останется, а вторая с тобой пойдет.

– Без меня меня женили?

– Да, мы ведь знаем, почему ты нас из форта забрал, и сначала готовились к самому худшему. Особенно когда ты розги в руки взял и нас заставил раздеться. А ты вымыл нас и ушел. Мы поначалу тебя очень боялись, а потом поняли, что и как. И Моник о тебе многое рассказала. Ой, подожди! Мы сейчас!

Они обе подскочили и убежали куда-то, я хотел встать и одеться, но они вернулись с подносом, на котором стоял торт с горящими свечками, три бокала и три бутылки какого-то вина. Интересно, где достали? Контрабанда?

– Нам сегодня исполнилось шестнадцать лет, Андрей! Мы сейчас задуем свечи и загадаем желание. Это вино – то немногое, что у нас осталось от старого дома. Одну из нас сегодня позвали замуж. Открой вино! И побыстрее, а то свечки прогорят.

Разлил вино в три бокала, они выпили их до дна и принялись наперегонки тушить свечки с совершенно глупым выражением лиц. Задули. Переглянулись.

– Ты что загадала? – спросила Клодин.

– То самое!