ей лишь для того, чтобы отвлечься. Ради выгоды. Она не собиралась встречаться с тобой. Твои попытки были жалкими.

– Я не так уж и старался. Иначе ты бы не женился.

Я опустил голову, сверкнув на него взглядом:

– Вылезай из своей миленькой машинки и скажи мне это в лицо.

Паркер сглотнул ком в горле и закрыл окно наполовину.

– Миленькой? Как насчет миленького щеночка? Какой свитерок!

– Этой собаке до тебя никакого дела.

– Она бросит тебя, Трэвис. Эбби поймет, что наделала, новизна утратится, и она уйдет, а я хочу увидеть, как эта высокомерная улыбка сползет с твоего лица.

Я шагнул вперед, мышцы напряглись, я приготовился к нападению, совсем как перед боем в Круге. Я знал, что стоило мне нанести один удар, и я не остановлюсь, но в тот момент я успокоился бы, только прибив Паркера.

– Вылезай из своей чертовой тачки. Сейчас же.

Паркер скрылся за тонированным стеклом и поехал прочь.

Я остался стоять, стиснув руки в кулаки, а все мое тело тряслось от злости. Тото уткнулся носом мне в ногу, и я посмотрел вниз. Адреналин мигом выветрился, когда я увидел его умоляющие глаза.

Щенку было холодно еще до того, как мы вышли, а теперь он дрожал, совсем как я. Тото фыркнул и взрыхлил землю, будто заявляя свои права на нее.

– Да, ты бы с радостью погрыз этого хиляка, – улыбнулся я. – Ты мой милый засранец.

Я подхватил щенка на руки и занес внутрь. Как только опустил его, он помчался в спальню, возможно, снова решил поспать в своей постельке.

Я взял бумажник, телефон и ключи и направился на улицу, вниз по лестнице, садясь за руль «Камри». Полной грудью вдохнул аромат новой машины, и меня охватило волнение. Костяшки на кулаках побелели, так сильно я сжал руль.

Последний на сегодня урок Эбби заканчивался только через час, а мне уже не терпелось рассказать про Брэндона и Паркера. Белый прямоугольник между сиденьями привлек мое внимание, и я дотянулся до конверта с письмом мамы моей будущей жене. Эбби. Я аккуратно положил его на сиденье пассажира, включил заднюю передачу и выехал на дорогу, направляясь к отцу.

Дорога в родительский дом была усеяна рытвинами, по обе стороны тянулись ветхие дома со сломанными автомобилями во дворах. Краска на фасаде облупилась, кое-где поломались ставни и доски на крыльце, но именно здесь я нанес свой первый удар и получил кулаком в челюсть.

Там, где все уже заросло травой, Томас держал меня в стороне, чтобы братья не отлупили меня, ведь я ни за что не хотел сдаваться. А Трентон был готов сровнять все с землей, добравшись до меня, и даже Томаса.

Я улыбнулся, подъезжая к дому, под шинами зашуршал гравий.

Отец открыл дверь-ширму и, положив руки на упитанный живот, смотрел, как я подхожу к крыльцу.

– Что ж, – сказал папа с одобрительной улыбкой. – Не думал, что скоро увижу тебя здесь.

– Я живу всего в трех милях отсюда, – сказал я, поднимаясь по ступенькам на веранду из прогнивших от непогоды досок. Папа похлопал меня по плечу, и я обнял его.

– Мы с твоей матерью после свадьбы не выходили из дома три недели.

– Папа, – поморщился я.

Я прошел мимо него, направляясь в гостиную и садясь на диван. Папа усмехнулся, закрывая за нами дверь.

– Погода совсем пакостная, – проворчал он, выглянув в прямоугольное окошко рядом с входной дверью, потом покачал головой и поплелся к креслу-качалке. Сел на краешек, упершись локтями в колени.

– И что у нас тут? – спросил он, указав на белый конверт у меня в руках.

Я слегка приподнял его, удивляясь тому, как нервничал.

Папа не так много говорил о маме. Не то чтобы намеренно, просто я видел опустошенность в его взгляде – то же самое я бы испытывал, потеряв Эбби.

– Это письмо.

– Которое тебе оставила мама?

Я кивнул:

– Я отдал его Эбби перед свадьбой.

– Да, я надеялся, что ты не забудешь.

– Вот я и отдал.

– Хорошо, – сказал он, прокашлявшись. – Хорошо.

– Хочешь прочитать его?

Он покачал головой:

– Оно предназначалось не мне.

Я достал из конверта тонкий листок, взгляд пробежал по изящному почерку мамы.

– Знаю. Это будто снова услышать ее. Именно такой я ее запомнил.

Он озадаченно посмотрел на меня:

– Ты ее помнишь?

Я кивнул:

– Смутно, конечно, но да. Фрагментами.

Папа задумался, а потом кивнул, подзывая меня к себе:

– Хорошо, неси его сюда.

Я подпрыгнул с места, передал лист папе и вернулся на диван.

Отец заморгал, стараясь сосредоточить взгляд, а потом при виде маминых слов на бумаге у него задрожала нижняя губа. Он прикрыл рот ладонью, пряча эмоции, потом несколько раз моргнул, и его глаза засверкали. Папа улыбнулся и покачал головой. Опустил письмо и вытер рукой глаза. Спустя долгую минуту он прокашлялся и посмотрел на меня:

– Много времени прошло. Я был рад вновь услышать ее голос. Пусть и в моей голове. Спасибо, сын.

Я кивнул:

– И я тоже по ней скучаю. Постоянно.

Он снова усмехнулся, смахнув слезу.

– Я скучаю по ней каждую секунду каждого дня. Уже проклятые семнадцать лет. И то, как ты смотришь на Эбби… – он вздохнул, – так я смотрел на твою мать. О боже, как я любил эту женщину. Я никогда ничего не испытывал до или после.

Я свел брови на переносице.

– Ты думаешь, я могу потерять ее, пап?

– Эбби?

Я кивнул.

Папа прикоснулся ладонью к губам, а потом посмотрел на пол.

Я не мог вздохнуть или шевельнуться, ожидая его ответа.

Наконец он подался вперед и посмотрел мне в глаза:

– Трэвис, мне не хочется говорить тебе этого… но твоя жена… она сильнее тебя. Ты оставишь ее прежде, чем она тебя.

Его слова вышибли из моих легких воздух, я не мог спокойно смотреть на него, не мог сдержать эмоций, тогда я закрыл лицо ладонями, давая волю чувствам.

Папа никогда не ошибался, и я мог доверить ему свою жизнь.

Я снова посмотрел на него. Я любил свою жену и поэтому уберег его от правды. И из-за той любви, которую он испытывал к маме, я знал, что он поймет меня.

Глава 7

Первый вдох

Эбби

Рядом со входом в Рейджер Холл пробковая доска пестрела объявлениями, заголовки гласили: «Продается», «Ищу», «Нужна помощь», а внизу, на полосках бумаги, были номера телефонов. На самом верхнем объявлении красовался официальный герб школы и список предметов.

Я сощурилась, читая аккуратный шрифт, потом