– Они приезжали? – спросила я, указав на квартиру. – Пока нас не было полтора часа, внутри установили приборы слежения?

– Так обычно и поступают эти ребята в костюмах. У них не задержится.

– Мы сами справимся, – сказала я, глядя на Трэвиса. – И у нас есть план, где заработать денег. Нам не нужна помощь Бенни. – Я развернулась к Джессу: – Не нужна.

– Он поступает так не по чистоте душевной, Эбби. У вас есть то, что ему нужно. У вас обоих. Но он готов помочь даже ради того, что предложит Трэвис. Эбби, – сказал Джесс, подойдя ко мне.

Трэвис сделал шаг вперед, прижимаясь грудью к моей спине.

– Только тронь ее… – пригрозил муж.

Джесс поднял руки.

– Я тоже забочусь о ней, Трэвис, и даже дольше, чем ты. Мы тратим время впустую. Вы оба в беде. Эбби… – Он снова посмотрел на меня. – Что бы ты ни думала сейчас о Бенни или отце, я бы на твоем месте согласился. Возможно, это твой единственный шанс.

Джесс развернулся и пошел прочь, останавливаясь возле блестящего черного «МакЛарена».

– Черт побери, это же тачка за триста тысяч долларов, – сказал Шепли, не в силах сдержать эмоции. Когда Джесс завел машину и отъехал, Шепли будто бы очнулся. – Стой, так у тебя проблемы с федералами? Из-за пожара? Трэв, ты теперь попадешь в тюрьму?

Трэвис провел рукой по влажным волосам, а потом посмотрел на меня.

– Нет, – сказала я. – Мы найдем другой способ.

Трэвис кивнул и переключил внимание на кузена:

– Больше ни слова, Шеп. Не будем это обсуждать.

– С тобой все будет хорошо?

– Шеп, послушай меня. Я тоже боюсь, но тебе нужно держаться от этого подальше. Ты ничего не знаешь. Больше ни о чем меня не спрашивай. Тебе не захочется с этим связываться.

– Трэв, ты моя семья. Я не могу стоять в стороне!

– Черт побери, Шеп! Ты мне не поможешь! – прокричал он, стараясь отдышаться, прежде чем снова заговорить. – Сделай для Америки то, что я не сделал для Эбби. Держи ее в безопасности.

Я схватила его за руку, злясь, что он в принципе испытывал подобные чувства.

После затянувшейся паузы Шепли кивнул, его лицо омрачилось тревогой.

Глава 5

Что осталось от правды

Трэвис

Ладонь Эбби казалась такой маленькой в моей руке, пока мы шли по промокшему тротуару, минуя желтую ленту, что огораживала Китон Холл.

Большим пальцем я то и дело теребил ее обручальное кольцо: сомнения никак не хотели утихать в моей голове. Прикосновение к кольцу странным образом успокаивало мои страхи.

Кирпичное здание и размешанная в грязь земля вокруг него стали местом преступления. В дело вмешалось ФБР, расследуя гибель ста тридцати двух студентов, большинство из которых не были достаточно взрослыми, чтобы купить себе пиво.

Я несколько дней пытался понять, стоит ли рассказать все отцу, как он воспримет новости о том, что его младший сын причастен к самому трагическому событию за историю университета Истерн, и что он на это скажет.

Я представлял, как увижу разочарование в его глазах, тревогу, которая будет терзать его, даже после того, как федералы заберут меня в тюрьму.

Отец обещал маме на ее смертном одре, что он уйдет из полиции и не позволит никому работать в правоохранительных органах. Поздние смены и срочные вызовы, которые длились годами, сказывались на ней и на их браке, и она не хотела того же для сыновей.

Когда я объявил, что выбрал курс по уголовному праву, то ожидал, что он придет в бешенство, но он лишь мягко напомнил о своем обещании маме, надеясь, что я найду какое-то занятие, которое поможет ему сдержать слово.

Нет, я не вынесу его укоризненного взгляда, если он узнает о чем-то столь же постыдном, как и о нарушенном предсмертном обещании.

Оконные проемы здания, где Адам устроил мой последний бой, почернели от дыма. В ушах все еще стояли ужасающие крики с недавней ночи, и мне вспомнился страх, который охватил меня, когда я в отчаянии искал Эбби среди темных лабиринтов подвальных помещений. И вместе с тем меня захлестнула паника, когда я понял, что Трентона нет среди спасшихся.

Таким я всегда представлял себе ад: визги, осязаемый страх и невозможность сбежать. Даже от одной мысли по позвоночнику пробежал холод.

Но это и рядом не стояло с той скорбью, что испытывали многие родители с того самого момента, как о пожаре сообщили по новостям. Хотя Эбби все время повторяла, что в произошедшем нет моей вины, я все равно чувствовал ответственность.

Я остановился перед импровизированным мемориалом в память о погибших: здесь сложили груду записок, лент, цветов, фотографий и мягких игрушек.

Эбби потянула меня за руку, молча ведя за собой. Она знала, что я изводил себя этим, но не догадывалась, что я был на грани прийти в полицию с повинной. Единственное, что останавливало меня, это мысль хотя бы на день расстаться с женой.

– Трэв? – сказала Эбби.

– Да, детка?

– Больше мы об этом не будем говорить в нашей квартире.

– Знаю.

– И не только в квартире. Наши телефоны, машина. Мы можем обсуждать что-то связанное с пожаром только вне квартиры, на улице, и уж точно не по телефону. И не в сообщениях.

– Голубка, так только в голливудском кино бывает.

– А чем вдохновлялись в Голливуде? Поверь мне на слово.

– Хорошо, но…

– Привет, ребятки, – раздался из-за наших спин голос Финча, и парень положил руку нам на плечи. – Как вы?

Эбби повернулась и обняла его. Он крепко обнял ее, подмигивая мне с улыбкой.

Знал ли он кого-то, связанного с этим мемориалом, и знал ли о моей причастности. В любом случае он не был зол.

– Так здорово встретить тебя, – сказала Эбби, смахивая с глаз слезы. – Рада, что тебя там не было.

– Меня? В пыльном подвале с этими пещерными парнями из братства? Похоже на место, где я точно мог бы быть, но нет. Моему отцу исполнилось пятьдесят девять, и мы были на праздничном ужине.

– Точно, как все прошло? – спросила Эбби, и на ее лице отразилось удивление. Финч вытер у нее под глазом смазавшуюся тушь.

– Вот что скажу тебе, конфетка. Пора мне вернуться на занятия, да и тебе тоже, поэтому давай запасемся кофе, и я все расскажу тебе про дурацкий день рождения отца, а также мое новое увлечение – высокое, темноволосое и симпатичное, а ты посвятишь меня в свои новости… – Он осмотрел меня с