Меня представили четырем женщинам, которые объяснили мне некоторые из наиболее экзотических аспектов культуры Тиви. Существует двадцать два разных танца, каждый человек получает от предков один из них. Есть, например, танец крокодила и танец комара, есть даже танец линкора. Я спросила женщину по имени Дорин Типилура, что танцует она. «Мой прапрадедушка однажды видел поезд на материке, – сказала она. – Значит, я танцую поезд».

Каждый человек также имеет собственный рисунок для изображения на лице в соответствии с тем, что он видит во сне, – женщины показали мне это, разрисовав собственные лица. «Можно ли красить лицо охрой?» – удивилась я. Тогда Рут Керинауэйя весело нарисовала на моих щеках и лбу свой маленький овечий тотем – забавные полоски над глазами и под подбородком, а затем – более мелкие полосатые линии вдоль скул. Только позже, посмотрев фотографии, я поняла, что она изменила цвета, нарисовав зеркальное отражение собственного образа. Там, где она наносила на свое лицо белую краску, на моем лице она рисовала черное пятно; там, где на ее черной коже светилось желтое пятно, на моей сияло красное. Казалось, что некоторые линии и тональные контрасты особенно важны в дизайне, поэтому ей нужно было подчеркнуть их в процессе рисования. Европейцев, кстати, на языке тиви называют не «белыми», а «красными». Я была «moretani» – «горячее красное лицо», хотя назвали меня так не за разгоряченное и покрасневшее лицо.

Охра также использовалась на так называемых шестах «покемани». Смерть на Тиви оплакивается очень долго. В течение первого месяца после смерти близкого члена семьи вы буквально не можете поднять руку, и другие люди должны кормить вас, как ребенка. Имя умершего не может упоминаться в течение согласованного периода времени – иногда нескольких лет. Этот период заканчивается только тогда, когда проводится церемония, в ходе которой вещи умершего хоронят, а семья воздвигает ряд тонких раскрашенных столбов, чтобы отметить это место. Обычно посетители не могут увидеть эти столбы, но нас отвели в тихое место в лесу, где лежали вещи одного из друзей Ричарда. Он умер от сердечного приступа во время игры в футбол, когда ему было всего тридцать лет. Он был первым гидом по Тиви, так что его семья решила, что он хотел бы, чтобы его могила стала местом, где незнакомцы могли бы узнать больше о культуре, которой он так гордился.

Шесты похожи на некролог, если знать, как их читать. Друг Ричарда был Солнцем, поэтому в рисунках преобладал красный цвет, а каждый узор рассказывал что-то о жизни умершего. «Точки – это люди, а линии – пути», – объяснил Ричард. «А что это за странные фигуры?» – спросил кто-то, указывая на большие желтые овалы на одном из столбов. «Эти? О, это футбольные мячи для австралийского футбола».

Окраины Арнемленда

Роке сказал, что если я хочу увидеть применение охры в древнем искусстве, то должна поехать в Арнемленд, и через два дня я очутилась на его окраине. Какаду – это часть западного Арнемленда, которая была открыта для посетителей как часть национального парка, а остальное – вся территория к востоку от реки Ист-Аллигатор – открыто только для жителей и людей, имеющих специальные разрешения. И все же мне повезло. В мой первый вечер было эксклюзивное театральное представление, плод сотрудничества жителей поселка Оэнпелли и компании Stalker Stilt из Перта. «Плач младенца» был изюминкой Фестиваля Дарвина и исполнялся под звездами. Это было единственное театральное шоу, в котором я принимала участие, оно зависело от приливов и отливов, причем дополнительный нервный трепет был вызван тем, что, если вы попадете в середину, вас могут съесть живьем – не аллигаторы, правда, реку все же назвали неправильно. Огромные рептилии, которые тихо движутся в водах этой быстро бегущей реки, на самом деле крокодилы, но от этого они не становятся менее свирепыми. «В прошлом году человека съели», – приветливо проинформировал рейнджер, когда мы ждали, чтобы перейти на территорию, которую один из белых театралов ликующе называл «запретной землей».

Сюжет пьесы был основан на истории из жизни рассказчика по имени Томпсон Юлиджирри, члены семьи которого были изгнаны из своих домов миссионерами и доставлены на остров Гоулберн. Это повествование смешивалось с историей Сновидения плачущего ребенка, чьи родители не заботились о нем, и отсутствие заботы привело к тому, что Радужный змей отомстил им. Эта история была выбрана для того, чтобы осветить некоторые проблемы многих поселений по всей Австралии, где повсеместно распространен алкоголизм, а детей слишком часто бросают на произвол судьбы. В зале в инвалидном кресле сидел старый Билл Нейдже – один из уважаемых старейшин Оэнпелли. Когда Нейдже был ребенком, миссионеры давали ему и его семье белую муку. Они не знали, что это такое, и использовали ее в качестве краски для тела. «Вы зря тратите пищу», – смеясь, сказали им миссионеры, а затем познакомили их с тайнами создания смеси из муки и воды, которую готовят на огне, чтобы получить пресный хлеб. Но аборигены поступили бы мудро, если бы продолжали красить тела мукой. Их новая диета из пшеницы и сахара стала первым шагом на пути к диабету и диализу[43].

По окончании спектакля я пошла поговорить с Томпсоном и его товарищами-старейшинами. Их тела были раскрашены белой охрой. Они сказали, что с удовольствием расскажут об использовании этого пигмента. Мы можем поговорить сейчас, сказали они, или я могу прийти в Оэнпелли, чтобы повидаться с ними. Сейчас поговорить оказалось невозможно – в реке начались приливы, так что вскоре мы бы уже не смогли вернуться в Какаду. На следующий день я узнала, что, независимо от того, было ли приглашение или нет, получение разрешения на встречу, вероятно, займет не менее десяти дней. «Я думала, что это будет просто», – сказала я, заполняя анкету. «Десять рабочих дней», – ответил белый администратор, неохотно забирая у меня бумаги.

Я провела некоторое время, рассматривая часть одной из самых больших коллекций произведений искусства в мире. В пещерах и скальных убежищах по всему плато находится несколько тысяч картин. Некоторые из них рассказывают священные истории – о Радужных змеях и несущих молнии богах, об охотничьих угодьях и о древних сестрах, которые ходили по земле, делая колодцы, холмы и землю настолько опасными, что только посвященные могут заходить туда. Кроме того, есть картины мими, которые, как говорят, были созданы застенчивыми, похожими на палки духами, живущими в трещинах между скалами. Эти картины можно видеть на самых верхних участках пещер, они могли быть выполнены только очень высокими существами или, возможно, людьми, построившими леса. Есть также картины, выполненные путем распыления, – скорее всего, они были сделаны кем-то, кто набирал влажную краску в рот и разбрызгивал ее поверх прижатой к стене руки или ноги (или руки ребенка). Я увидела и так называемые «бредовые» картины с целым рядом сюжетов, некоторые из них довольно грубые, а некоторые – исторические, включая картины трехсотлетней давности, изображающие макассанских торговцев, прибывающих на лодках. Среди них были и сокращенные истории Сновидений, которые можно рассказывать детям.