litbaza книги онлайнСовременная прозаДегустация Индии - Мария Арбатова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 80
Перейти на страницу:

– Да я вам рукой буду махать, если что... Студия была маленькая, с круглым столиком, на нем темнела пошленькая вазочка с искусственным цветком, какие бывают в учреждениях типа столовых, намекающих, что они уже кафе.

Эфир пошел, девчушки зажурчали испуганными голосами. Вопросы были один глупей другого, но я вполне бережно отвечала на них, наступая на горло интонации: «Ну ты, дура малолетняя! Кто тебя сюда посадил?» Самый глупый вопрос они задали о писателях:

– А каких белорусских писателей вы, Мария Ивановна, знаете?

Ясный перец, что я назвала Василя Быкова и Светлану Алексиевич. Как говорил отец Светланы Аллилуевой: «Нет у меня для вас других писателей». Глаза у девчонок стали круглыми, как тарелки, а на мониторе вместо меня появилась та самая вазочка с искусственным цветком. Вазочка провисела секунд тридцать, за ней пошла разукрашенная местная реклама, и в комнату влетел режиссер с воплем:

– Мариванна, мы же вас просили!

– У вас уже и писателей нельзя называть по именам? – обомлела я.

– Я потому и хотел прорепетировать! Так и знал, что под монастырь подведете! Подождите, там люди сейчас звонят наверх, можно продолжать программу или нет!

Пока шла реклама, девочки выходили из ступора, а режиссер нервно мерил студию шагами, сверху принесли информацию, что никто из начальства этот канал не смотрит потому, что все на празднике «дожинков» или «пожинков» и уже хорошо приняли на грудь. Но чтоб больше мы не оскандаливались...

Девочки немедленно вычеркнули из своих шпаргалок вопросы и про литературу и остались вовсе без вопросов, с одними умоляющими глазами. Эфир пошел, мы попытались поговорить о воспитании детей, о семейном счастье, о народной медицине, о кулинарии... темы иссякали.

– А как вам наш город? – озарило одну из девочек.

– У вас чудесный исторический центр, замечательные парки, очень красивая центральная улица. Жаль, что на ней всего один нормальный ресторан и ни одного туалета... – заметила я и снова увидела вазочку на мониторе.

– Мариванна, мы ж вас так просили! – взвизгнул вбежавший режиссер. – Вы меня до инфаркта решили довести?!

– Слушайте, ну я еще могу как-то понять, почему нельзя говорить про Алексиевич, Алексиевич в оппозиции к Лукашенко, но туалеты у вас тоже в оппозиции к Лукашенко? Их тоже нельзя называть? – взбесилась я.

– Да мы сами не знаем, что можно, а что нельзя!... вы думаете, вы такая умная и смелая! Вы приехали и уехали! А у нас тут люди пропадают! Вы там слышите только про известных людей, которые пропадают, а у нас и неизвестные пропадают... пачками!

Белорусское телевидение показалось мне непостижимым.

Собственно, в Гродно меня привела не столько радость обсудить русскую литературу в странной компании, сколько местный архив. Я обожаю прошлое: антиквариат, генеалогические древа, рассказы стариков о молодости, пожившие фотографии, древние географические карты, пыльные фолианты... еще больше я люблю свое прошлое и делаю попытки доскрести семейную историю до донышка. В этом мне помогало одно московское агентство, но процесс застопорился на гродненском архиве.

Моя прабабка – Нехама Каплан – родилась в 1873 году в городе Волковыск Гродненской губернии и была из очень состоятельного рода. Два ее дяди имели по пивному заводу: один – в Замостье, другой – в Грубетове. Она вышла замуж за моего прадеда Иосифа Зильбельберга, поселилась в Люблине и родила кучу детей. Прадед самостоятельно изучил несколько языков, математику и бухгалтерию. Он давал уроки Торы и Талмуда в школе при синагоге и ежегодно сдавал экзамены на звание «учитель» в «светских» учебных заведениях с 1890-го, а получил звание только в 1900 году. Экзамены сдавал на «отлично», но попечитель учебного округа девять лет подряд писал отказ: «ввиду иудейского вероисповедания».

Дожав попечителя, прадед начал преподавать русский язык и математику. Двое детей четы Зильбербергов Эстер и Иуда до начала Первой мировой войны эмигрировали в США. Иуда стал владельцем фотоателье в Чикаго, Эстер разбогатела каким-то иным способом. Когда началась война и участились еврейские погромы, Эстер позвала семью из Польши, обещая устроить гринкарты и выслать денег на дорогу. Однако Иосиф и Нехама отказались.

Когда немцы подошли к Люблину, всем чиновникам – а преподаватель училища считался солидным государственным служащим – было приказано эвакуироваться и выдан отдельный вагон для семьи. Прапрадед тоже должен был ехать с семьей сына, но пришел на вокзал, постоял у вагона, поцеловал внуков и сказал: «Нет, не поеду. Хочу умереть на своей земле...» Больше о нем ничего не известно, так же как и о Зильбербергах, эмигрировавших в Штаты.

Мои поиски дошли до того, что гродненский архив прислал совершенно извращенный счет на оплату услуг через американское отделение немецкого банка. Возможно, глобализированное сознание гродненских архивистов предполагало, что информацию о еврейке польского происхождения ее российская правнучка должна получить, оплатив белорусскую работу через Германию и Америку, но московские банковские служители признались, что не знают, что делать с этой финансовой шизофренией.

Так что счет на оплату валялся год, пока Лена Трофимова не уговорила меня поехать в Гродно. Приоткрывая дверь чудного снаружи и по-советски замызганного внутри особнячка архива, я предвкушала встречу с прошлым.

Но это оказалось мое прошлое, а не прошлое моей прабабушки. Начальница архива была напечатана на одном станке с устроительницей конференции. Пела сиреной в ответ на мои междугородние звонки, но, материализовавшись в Гродно, я вызвала у нее совсем иные эмоции.

– ...А вы скоро уезжаете? – спросила она.

– Послезавтра...

– Это хорошо, – кивнула она, – наши услуги сильно подорожали, я выпишу вам новый счет! И вы оплатите его в нашем сбербанке...

– Они подорожали ровно в четыре раза? – изумилась я новому счету.

– Ну да... все дорожает, все так трудно... – опустила тетка глаза, нам обеим было ясно, что завтра мне будет чем заняться, кроме того, чтобы выяснять, почему пятьдесят долларов превратились в двести.

Тем более что уровень цен белорусской экономики предполагал, что за пятьдесят долларов можно было купить не только работу архивиста по поиску Нехамы Каплан-Зильбельберг, но и поставить ей памятник в центре города.

– Но я получу за эти деньги информацию? – пытливо посмотрела я ей в глаза.

– Обязательно, конечно, синагоги хранят архивы, мы постараемся, шанс всегда есть, но документы теряются... – ответила она по нисходящей.

Выйдя из здания, я мысленно вернулась в кабинет начальницы и почувствовала, как недрогнувшей рукой она записывает в календаре, отлистав для приличия месяц: «К нашему величайшему сожалению, интересующие вас документы обнаружить не удалось...» И именно эту акцию, не шевельнувшись в сторону поиска, оценивает в двести долларов.

Я не ошиблась, ровно через месяц пришло ровно это письмо. Логика работы гродненского архива показалась мне непостижимой.

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?